Горький запах полыни

         (д и п т и х )

Прихлынет волна и отхлынет,
и вновь закипит у скалы,
и горечью горной полыни
потянет с далёкой яйлы…
Я снова шатаюсь у моря,
как будто привязанный, – ах! –
я снова грущу – вот умора –
о наших счастливых деньках.
Ползут, еле двигаясь, тучи –
Уч-Кош проползли, Дерекой…
Зачем я такой невезучий?
Зачем я дремучий такой?
Я помню:  под этим инжиром
мир был нам навроде родни,
а время – весёлый транжира! –
всё тратило летние дни.
Всё тратило, всё веселилось,
всё пело стихи наизусть,
и кто-то небесную милость
сменил на небесную грусть
Сентябрьские краски померкли.
Расстались.   И стало – не гуд! –
как будто купил без примерки
ботинки, и вот они – жмут.
…Ноябрь. Моросит.  Неуютно.
Гор сумрачен смазанный вид.
И гавань колышется ртутно,
поскольку за молом штормит...
Штормит и в душе. Неуёмно.
Темнеет бескрайняя степь.
Шар солнца холодный, огромный,
сползает за горную цепь.
Давно тебя нет, но поныне
я слышу твой смех во дворе,
и запахом горькой полыни
пропитано всё в ноябре…

ОТГРЕМЕЛА   ГРОЗА, ОТСВЕРКАЛА
 
                О.И.

Отгремела гроза, отсверкала, исчезла вдали,
море тоже отмаялось – стихло уже, отштормило,
и в открывшемся небе поплыли на юг журавли,
и душа от их криков прощальных щемяще заныла.

Лишь сполохи восток иногда озаряют чуть-чуть
да торопится бриз просушить после ливня аллею:
нашу ссору последнюю, очень прошу я, забудь,
я, конечно, неправ, и об этом, поверь, сожалею.

С каждым днём дни короче, торопится время к зиме,
затяжные дожди принесут нам постылую слякоть,
в мире грусть прибавляется неудержимо, и мне
это душу томит так щемяще, что впору заплакать.

А над морем летят, клин за клином, в иные края
величавые птицы, воспетые в песнях и мною.
Ты простишь, как всегда, ты отходчива очень, а я
буду долго носиться ещё со своею виною.

Видно, что-то мешает мне сдержанным быть в эти дни,
не пойму отчего, но скопилась на сердце усталость:
вот пройдут журавли и опять мы с тобою одни
в мире этом, в котором почти доброты не осталось…