Кумбас озеро дневник

Поездка на Кумбас озеро получила звание самого незапланированного путешествия в моей жизни. Она появилась до того внезапно, что я до последнего не понимала, куда и почему еду: ни в ночном поезде, ни на машине, мчащейся по бездорожью в клубах пыли и известника, ни на моторной лодке, безжалостно рассекающей речную гладь. Да, пожалуй стоит рассказать все с самого начала.

Я люблю общаться с незнакомыми людьми – меня поражает уникальность и неординарность мнений по самым, казалось бы, простым и понятным вещам. Я расспрашиваю их о различных путешествиях и поездках, об их жизни и увлечениях. Тогда-то я и услышала впервые о проекте «Общее дело. Восстановление деревянных храмов Севера». Я загорелась этой темой, но, зная свой характер, в глубине души понимала, что моя эмоциональная впечатлительность нередко потухает так же молниеносно, как и загорается, потому эта идея осталась лишь небольшой мечтой-напоминанием для далекого будущего. Наступила весна, и случилось нечто необычное – карантин: он-то и перебил все мои летние планы, поездку за границу и т.д. Но здесь проявилась другая черта – упорство: я решила во что бы то ни стало заполнить освободившееся время чем-то необычным, непохожим на простое #ничегонеделание, сидя дома, что нередко сопровождает летний отдых чувством неудовлетворенности и пустой траты времени. Тогда-то я и вспомнила про этот проект.

Дальше меня словно вела судьба: из множества поездок по датам выезда подходили только две – и я выбрала Кумбас, выбрала не задумываясь, лишь по фотографии местности, полной густой растительности, в центре которой возвышалась небольшая церквушка. Не скажу, что подготовка к поездке проходила гладко – бывали случаи, когда опускались руки: я надумывала всякие ужасные ситуации: вот на мою палатку натыкается медведь, а вот я сижу, вся облепленная комарами и мошкам – одним словом, обыкновенные переживания городского жителя. За неделю до поездки у меня чуть не сорвался выезд, но в последний момент все вновь встало на свои места.
И вот мы оказались там. В месте, где мобильная связь доступна лишь избранным и только в определенных уголках: один из них, например, находился у покосившегося заброшенного домика; ловить его приходилось весьма неординарным, но действенным способом: одной ногой встав на шатающуюся скамейку, а другой – для равновесия – на стол. Позже методом проб и ошибок мы поняли, что для этой цели легче использовать лестницу и крышу, на которой, помимо всего прочего, можно было сидеть и любоваться на открывающуюся панораму заброшенной деревушки, позади которой расстилалась широкая река. С каждым днем это место становилось все более и более востребованным: его использовали как источник для вдохновения, здесь писали стихи и картины или просто глядели в даль, задумчиво над чем-то размышляя…  После поездки, я осознала, что отсутствие интернета было одним из самых главных преимуществ этого места: ты живешь здесь и сейчас, находишься в самом центре природы, и она властвует над тобой, в то же время нежно оберегая.

На берегу, где мы остановились, не было ни единой души, но из-за густой нескошенной травы выглядывали покосившиеся рыбацкие домики, лишь изредка навещаемые рыбаками. Поговаривали, что иногда туда приезжает единственный местный житель, да и то ненадолго: в прошлых поездках он познакомился с нашими ребятами и даже разрешил пользоваться его баней. Правда, на следующий год хозяин приехал под конец работы, но мужчины, полагаясь на его миролюбивый характер, влезали в запертую баньку через окно.

В первый вечер все проходило очень сумбурно: горы пакетов, сумок, походных рюкзаков; дети плакали, женщины суетились, мужчины голодными глазами посматривали в сторону кухни-палатки. Дмитрий, организатор экспедиции, успевал помогать везде и все. Видно, что у его был большой опыт организаторской деятельности. Мы с девчонками чистили морковку на рагу – завязалась беседа. Через час все, уставшие, но воодушевленные видом еды, уселись – кто на бревна, кто на стульчики – к огню. Я, наконец, поняла, почему все так хвалят еду, приготовленную на костре: обыкновенная гречка с тушенкой, а кажется, что в жизни не ел ничего вкуснее. Огонь тихонько потух, разговоры затихли…

На второй день я проснулась рано. Всю ночь было холодно, я не могла согреться даже несмотря на то, что с вечера обмоталась шарфом и закуталась в теплые вещи. После завтрака я решила осмотреть место, ради которого мы проделали столь долгий путь – саму церковь. Она находилась совсем недалеко от разбившегося лагеря, но почему-то туда не долетала музыка, играющая около палаток в фоновом режиме. Я подходила к ней с какой-то особенной нерешительностью, словно боясь, побеспокоить, разбудить от долгого сна. Стекол не было – сквозь пустые рамы окон носились туда-сюда ласточки. Я заглянула внутрь: пол кое-где отсутствовал, одна земля. Вдоль стен лежали длинные брёвна, сами стены местами исписаны и исчерчены. У самого алтаря под потолком приютилось старое заброшенное гнездо; еще одно, поновей, висело рядом, в углу неподалеку. Пока я осматривала внутреннее убранство, пришел Антон. Мы решили найти выход на крышу, но вместо этого оказались в закрытой пристроечке – будущей колокольне. Весь необходимый материал мужчины собирались сплавлять по озеру на лодках и катерах. В их числе должен был быть и колокол.

Наконец, мы увидели лестницу, ведущую на крышу. От нее можно было пробраться еще выше, к верхушке, но в резиновых сапогах это оказалось небезопасно, потому я осталась внизу. Даже оттуда вид был завораживающий: вокруг – бесконечные луга, поля Иван-чая; прямо перед тобой – огромная лиственница с понурившимися от дождей и старости ветвями. Казалось, она хочет обнять ими весь мир, влить в них свой многовековой опыт непоколебимой свободы, оставив тем самым след в истории этого места… Глядя на эту картину, я вдруг почувствовала нестерпимую жалость и сострадание ее непоколебимому рвению к жизни…

Ближе к обеду, когда нетерпеливых взглядов в сторону кухни стало больше обычного, на перекус положили мед в сотах и фрукты. Мед оказался настолько вкусным и свежим, что на него слетелись сами пчелы – пришлось долго махать руками и даже поставить сетку. Соты таяли во рту, превращаясь во что-то, напоминающее жевательную резинку. Меда было так много, что он заливал пальцы и капал на пол – неудивительно, что очень скоро мы все измазались.

В этот день было необычайно жарко. Количество желающих купаться росло, но это не сильно спасало. Мужчины поставили тент, а в его уголке повесили небольшой серебряный колокольчик, возвещающий о конце рабочего дня и начале долгожданного отдыха, сопровождающегося вкусным ужином. На завтрак и обед это правило тоже распространялось, но под вечер колокольный звон был самым долгожданным. Ужин перерастал в вечерне-ночные посиделки у костра. Странное чувство: огонь, жестокий и властный по своей природе, вызывал теперь чувство тепла и спокойствия, а холод вокруг заставлял доверчиво тесниться к усмиренной стихии. В тишине зазвучали негромкие разговоры: люди вспоминали прошлое, делились историями из жизни или просто слушали других, задумчиво опустив взгляд на пламя. В такие моменты в воздухе чувствовалась особая доверительная атмосфера, в которой хотелось находиться и находиться, забыв обо всем.

На следующий день мы пошли за ягодами. Я переживала, что насобираю не того, но все оказалось гораздо проще – весь берег был усыпан кустами черники, которую сложно с чем-либо спутать. Земля была густозаросшая, покрытая мхом – создавалось впечатление, что ты идешь по мягкому зеленому ковру. Мы разговорились о местных жителях этого леса – медведях. Оказалось, что в древности их настоящее прозвище было биар, но люди опасались произносить это название вслух, потому и придумали альтернативное имя, называя его дословно «ведущий, где есть мед» - «ведмедь» в украине и «медведь» - у нас. После двух часов поисков мы уложили ягоды по контейнерам, а прибежавшие мальчишки, запыхавшиеся, но довольные, с гордостью показали свой свежесобранный урожай – грибы. За ними из леса вышла Алиса, вся перемазанная черничным соком. В ответ на наши удивленные взгляды она твердо заявила, что это – проверенный способ избавиться от назойливых комаров и мошек. Не знаю, был ли оправдан этот метод, но всем понравилось.

В один из вечеров мы решили прокатиться на лодке по самому Кумбас озеру. Солнце уже опускалось за горизонт, потому нужно было торопиться, чтобы успеть до темноты. Я села на деревянную дощечку, спрятав лицо под капюшон, что было очень кстати: лодка стремительно помчалась по озеру, рассекая речную гладь и ледяной вечерний воздух. От нее по обеим сторонам закачалась и заволновалась зеркальная поверхность, в ушах засвистел ветер, а позади нас открылась захватывающая панорама: темные очертания леса на фоне пылающего багряным пламенем заката. Мимо проносились, сменяя один другим, бесконечные виды, ленивые поля кувшинок, заросли тростника и лесА… я поднесла руку к краю лодки, и вода обдала пальцы сотней мельчайших капелек, слитых в бесконечный властный поток. Становилось темнее – небо залило густым мраком. Мы ненадолго заглушили мотор: наступила тишина, разбавляемая лишь плеском воды у бортов и отдаленным невнятным шумом.

На обратном пути было холоднее. Я присела за стеклянное ограждение у самого края, спрятав за ним лицо. В какой-то момент в двух метрах от нас послушался шум – мы обернулись: чуть перегоняя лодку над самой поверхностью воды летела большая серая чайка. Через некоторое время мы с ней поравнялись, а затем и вовсе потеряли из виду.

Больше всего в этой поездке мне запомнились вечера. Холод, кромешная темнота и жар потрескивающего огня придавали им особую атмосферу уюта и тепла. Мы сидели, разговаривали обо всем на свете, пили горячий травяной чай. Даже глаза в эти минуты становились добрее и доверчивее. Живя в окружении природы ты, сам того не замечая, подпитываешься ее спокойствием и тишиной, становишься лучше, чище. Ты учишься жить в настоящем и наслаждаться этим; замечаешь мелочи жизни, на которые раньше не обращал никакого внимания; принимаешь, наконец, мир таким, какой он есть, без человеческих домыслов и прикрас…

Большую часть времени я проводила на кухне: для готовки отводилась целая палатка с бесчисленным инвентарем, включавшим в себя даже газовую плиту и холодильник. В первые дни я бралась за простую односложную работу: почистить картошку, нарезать лук – то есть за то, что требовало минимальных усилий, но большого количества времени. Позже мне захотелось приготовить что-то более стоящее: выбор пал на панкейки со сгущенным молоком  и со свежесобранной черникой, придававшей вкусу мягкую кислинку. Сам процесс приготовления оказался на удивление легким и ненапряжным, особенно придавала сил легкая музыка и одобряющие взгляды участников экспедиции, изрядно проголодавшихся к тому времени.
 
Эта поездка дала возможность погрузиться в новый, абсолютно неизведанный мною мир: я пробовала колоть дрова, косить траву, а под конец и вовсе решила поучаствовать в непосредственной стройке храма. Сказать честно, поначалу работа совершенно не ладилась, но после некоторых попыток я стала немного увереннее. Задание было на первый взгляд несложным – прикрутить шуруповертом несколько саморезов, тем самым укрепив ступеньки, ведущие на крышу, к колокольне. Но, справившись, я почувствовала сильную радость от того, что и здесь внесла свой маленьких вклад.

А как же дела обстояли с баней? Ее хозяина мы так и не застали, поэтому пошли по прошлогодней схеме – вход через окно. С непривычки мы даже забыли взять фонарик, но самым запоминающимся оказался второй раз пребывания в ней. Немного освоившись, мы с Настей задумали пробежать от парилки к реке, а затем, искупавшись, вернуться назад. Быстрым шагом до нее было около десяти минут. Сначала все шло почти по плану: вот мы надеваем шлепки и бежим по влажной от дождя траве, вот мы уже почти достигли реки и, наконец- плюх! Вода оказалась ледяная, на секунду у нас даже перехватило дух, но отступать было некуда и мы на счет три окунулись полностью, и тут же с визгами выбежали из воды. На обратной дороге радовало только одно: предвкушение теплой печки и горячего воздуха. На мой взгляд, это одно из самых ярких воспоминаний, которое останется в памяти на долгие годы…

Кстати насчет долгоиграющих воспоминаний: заключительный день нашего пребывания оказался по-настоящему насыщенным и незабываемым. С самого утра я решила, что должна прожить его максимально наполнено и не сидеть без дела. Мужчины встали рано и ненавязчиво блуждали голодным взглядом по столу со съестными запасами. Мы решили их не мучить и разогрели рыбный суп, оставшийся с вечера, а я тем временем принялась за кашу. Это было мое первое блюдо на костре: тут же включился режим гиперотвественности. Услышав, что в котелок надо положить 5 столовых ложки сахара и полторы – соли, я сначала растерялась – настолько было непривычно варить на большую компанию. Но эти пропорции оказались идеальными – все были довольны. После завтрака меня перехватили ребята – Платон, Тася и Макар. Мы нередко проводили время вместе, иногда рисовали или сочиняли что-либо. Теперь же решили посмотреть на окрестности и напоследок отправились к заброшенным домикам. Что удивительно: один из них был беспроглядно атакован растительностью: она пробралась к порогу и, обвив дверь, проросла глубоко внутрь. Было очень любопытно туда зайти, но мы решили, что делать этого не стоит. Пройдя немного дальше, мы, к нашему удивлению, оказались у берега реки, подойдя к ней с другой стороны. Оттуда простирался великолепный вид: нависающее над водой небо, стеклянная гладь и простирающаяся за ней кромка леса. На это можно было любоваться бесконечно, но поджимало время – надо было собирать вещи.

Вскоре я взобралась на крышу церкви, чтобы посмотреть, как обстоят дела с колоколами. Их повесили за пару дней до этого: сначала самый большой, а затем – три поменьше. Мне даже позволили позвонить в них первой: звук немного подрагивал, но слышно было издалека. Теперь же основные работы завершались, но во всю шла уборка крыши, очищение от стружки, опилок, выпавших во время работы саморезов и т.д. Я взяла веник из прутьев, глухо затянутых оранжевой ленточкой и принялась за работу. От нестерпимого страха высоты осталось лишь легкое волнение и воодушевление от работы. Когда основная часть была выполнена, я решила реализовать еще одну тему: взяла никому не нужную дощечку и принялась завинчивать саморезы: они врезались в дерево с сильным треском, потому поначалу казалась, что что-то идет не так, но вскоре гул стал привычен.

Тем временем близилось время ужина и сборов. Наступали сумерки, и мы всем составом решили в последний раз проводить закат, забравшись на церковь, к ее самой верхушке, откуда простирался вид на деревья и одиноко стоящий домик, который благодаря окружающей растительности выглядел очень гармонично. Костя начал звонить в колокола, а мы стояли, погруженные в свои мысли, глядя, как солнце медленно скрывается за горизонтом…

После ужина началось самое веселое: мужчины решили сжечь весь мусор, включая многочисленные консервные банки и баллоны от газа, предварительно продырявленные. Это занятие оказалось весьма долгим, в какой-то момент я отошла от костра и села невдалеке, чтобы закончить начатый рисунок (в этот день мне вдруг захотелось проверить себя и в этом искусстве). Вскоре многие разбрелись по уголкам лагеря, немного утомленные после долгого дня. И тут, в какой-то момент… Ба-бах! Костер, вспыхнув, грянул резким хлопком, похожим на взрыв, и оттуда со скоростью пушечного ядра вылетел, видимо не продырявленный, баллон из-под газа. Все отшатнулись от костра, многие вскрикнули – а железная посудина тем временем промчалась, со свистом рассекая воздух, ровно между Настей и Володей, чуть не зацепив их обоих. Началась небольшая суматоха: все повскакивали со своих мест, с волнением глядя на костер. Бах! Бах! – и вновь две вспышки. В этот раз я не заметила, как что-то вылетело, но один экземпляр виновника торжества был тут же найдет недалеко от церкви. После этих событий к костру было еще долго страшно подходить и все неловко толпились неподалеку, посматривая на пламя с опаской и ожиданием. Но на этом салют закончился и мы, обсуждая случившееся уселись обратно. Тем временем банки от консервов вовсе не собирались догорать, напротив, они лишь чернели, но не уменьшались, занимая в костре чересчур много места. Дима решил немножко ускорить процесс: взял большую железную лопату и резко опустил ее на нежелающий гореть инвентарь. От удара многие банки и вправду расплющились, но над костром поднялось множество искр, на миг осветивших всех присутствующих. Это выглядело довольно эпично, поднялся шум, многие начали снимать. Вскоре, когда половина банок была перебита и освободилось достаточно места, мы притащили оставшийся мусор и подкинули его к догорающим остаткам железяк. Становилось все темнее, но никому не хотелось расходиться, потому вечер продолжался: мы включали старые песни, читали стихи и  говорили; говорили обо всем на свете. Когда большая часть все же разошлась, и остались самые стойкие, мы поставили спокойную музыку и просто смотрели на огонь. Около трех часов я решила, что надо поспать хотя бы немного и забралась в палатку, в уголке которой лежал большой камень в железной миске; это была гениальная идея, придуманная за несколько дней до отъезда: камень, вынутый из самой сердцевины пламени или же с его краюшка, играл роль обогревателя, благодаря которому в нагретой палатке становилось тепло и уютно.

В день отъезда мы поднялись около 5-6 часов. Некоторые, а именно Дима и Кирилл, решили не ложиться вовсе, чтобы встретить рассвет, но, в 4 утра все небо заволокло сонными тучами, и красота здешних мест не озарилась алым заревом, как то бывало в прошлые дни. Погода в целом, видимо, сама не знала, что от себя ожидать: в любой момент мог пойти дождь, потому мы в срочном порядке стали упаковывать вещи и перетаскивать их под тент. Мне вдруг нестерпимо захотелось взглянуть на окрестности с высоты крыши, и я поднялась на самый-самый верх, так называемую «юбочку», в форме которой, от центра к периферии, были выложены доски. Оттуда было видно деревенские просторы, заброшенные избушки и наш, к сожалению, уже опустошенный и брошенный лагерь. Многие уплыли на лодке, мы же ждали следующего захода. Я сидела и думала, смогу ли оказаться здесь через год, через два; думала о том, что узнала за этот, казалось бы, небольшой промежуток времени, размышляла об этом месте, о людях, ставших почти родными. В тот момент смешались столько эмоций, что их, даже если очень захотелось бы, было невозможно распутать. Одно я понимала наверняка: как благодарна за то, что это чудо-приключение вообще произошло…
  *       *       *
Через час мы покинули Кумбас: погрузились на лодку, переполненную собранными вещами, сумками с провизией и другим инвентарем. Странно, но в тот момент мне в память врезалась корзинка с овощами, лежавшая на носу и  ярко контрастирующая с речной гладью. Погода из последних сил сдерживала свои плаксивые порывы, видно, привыкнув к этим странным волонтерам, приехавшим на край света, чтобы восстановить заброшенный и погибающий храм в пустой и всеми забытой деревне. Она терпеливо дождалась, пока все погрузятся в машины, и заморосила мелким, но постепенно усиливающимся, дождем. Дороги на обратном пути казались еще менее приспособленными к автомобильному движению, чем по приезде, но нам повезло с водителем, максимально пытающимся облегчить нам жизнь, объезжая всевозможные кочки и ямы. После шести часов дороги мы перегрузили вещи в поезд и разошлись по вагонам. Честно говоря, в то время я все еще не могла принять тот факт, что на этом поездка заканчивается. Я просто не верила своим билетам, лежащим на столике; не верила дороге, которая уносила нас все дальше от Няндомы, не верила, наконец, самой себе. Ближе к ужину мы собрались в вагон-ресторане и очень долго говорили о самых разных вещах. Казалось, что этот вечер никогда не закончится, потому как изо всех сил пытаешься отстранить тот факт, что на следующее утро все вернется к прежней жизни: к интернету, к вечно спешащим куда-то людям, незаконченным фразам и недомолвкам. Было очень сложно возвращаться в привычный мир, только-только открыв для себя что-то невероятное и новое. Теперь же, прокручивая вновь и вновь все моменты, я чувствую, что случайности не случайны: поездка оказалась глотком свежего воздуха, отозвалась множеством новых мыслей, идей, будущих творческих порывов. Она всколыхнула затянутые на дно обыденностью мечты и цели и раскрыла многие моменты, над которыми надо еще думать и думать. И конечно, подарила мне возможность поближе познакомиться с такими замечательными людьми, настоящими и искренними, за что я ей безумно благодарна…