Рыжий

               
               
                Рыжий
               

              Уважаемые господа, хочу вас предупредить, что рассказ этот невыдуманный и скорее грустный, чем смешной, поскольку все действующие в нём лица, по совместительству, являются ещё и лицами пострадавшими.
              Одним из двух главных героев далее описанных событий является насекомое. Я назвал его Рыжим, хотя, если смотреть на него пешего сверху, то он светло-коричневый, однако в полёте с распущенными, многослойными, полупрозрачными крыльями наш светло-коричневый герой, безусловно, приобретает рыжий оттенок. Имея недюжинную комплекцию, Рыжий летает не очень хорошо, но зато он очень хорошо умеет планировать с любой высоты, которую легко набирает, пользуясь своим великолепным умением лазать по вертикальным стенам. Назвать Рыжего тараканом было бы несправедливо, а для него самого, я думаю, даже обидно, поскольку, если сравнить его с обычным среднерусским тараканом, то «русачок» будет рядом с ним маленькой букашкой. Перевести же нашего главного героя в разряд жуков тоже нельзя, поскольку... Ну… Ну не жук он!!!
                У Рыжего всё как у таракана, только большое. И как обычно бывает в природе, –  у больших особей любого вида – характеры простые, хотя и не всегда добрые… Впрочем, последнее к Рыжему не относится, поскольку характер у него был и простой, и добрый, подтверждением чему, является весь мой  рассказ и все, что в нём произошло, той душной, омерзительно липкой, тропической ночью в огромной несуразной съёмной квартире, в которой временно, по случаю добровольной репатриации, проживало несколько родственных семей, представлявших собой одну большую семейную пирамиду, во главе или наверху которой, находились дядя Изя и его супруга Изабелла Львовна.
             В этой, Богом слепленной паре, завоевав своё первенство путём естественного отбора, главенствовала женщина, обладательница крупных форм и волевого характера. Изабелле Львовне было не далеко за пятьдесят, но главой семейства она была уже без малого тридцать лет. Волею семейных уз подданные её, свою предводительницу уважали и любили, но по-разному. Она же любила их всех одинаково горячо, темпераментно и страстно, полностью отдаваясь этому делу (делу любви ближних) с утра и до самого позднего вечера, до того долгожданного момента, когда обширное, разношёрстное и разновозрастное семейство, конечно же, под присмотром Изабеллы Львовны, наконец-то, укладывалось спать. И только после того, как в доме наступала блаженная тишина, неформальная глава семейства позволяла себе удалиться в маленькую квадратную комнатку, где уже давно похрапывал, сложив на сторону свой объёмистый животик, утомлённый ужином дядя Изя.
             Спаленка дяди Изи и Изабеллы Львовны, вернее бывшая кладовка, приспособленная под их спальню, имела маленькое, выходящее во внутренний двор оконце, всегда открытое по поводу жары и духоты, а также всегда не до конца прикрытую входную дверь, расположенную прямо напротив супружеской кровати. Такое географически удачное расположение приоткрытой входной двери позволяло Изабелле Львовне, спавшей мало и чутко, даже во время

                – 2 –
короткого сна прямо из своей кровати контролировать ситуацию по квартире, а значит и в семье в целом.
             Итак, был вечер. Прошедший день, как впрочем и день вчерашний, и позавчерашний, и поза-позавчерашний, был изматывающее жарким, а сменившая его ночь – душной и мало пригодной для сна и отдыха, но тем не менее все улеглись и Изабелла Львовна, убедившись в этом, облачилась в широкую, удобную (ещё из тех времён) ночную рубашку, лёгким движением
бедра отодвинула супруга на край кровати, легла и тут же уснула, широко раскинув натруженные за день руки и ноги.
              В тот самый момент, когда супруги захрапели на два голоса, второй главный герой моего рассказа – Рыжий только проснулся. Дело в том, что ночь для Рыжего и его членистоногих собратьев это как для нас двуруких и двуногих день, а день для них наоборот, как наша ночь. Таким образом, наступил «их» день, и Рыжий, проводивший свои нескучные дни под крышкой канализационного колодца, решил из под неё вылезти, дабы «нашей» ночной, а для него дневной прогулкой размять свои разнообразные и многочисленные конечности.
            Не раз и не два я убеждался, и даже на собственном опыте, что миром этим кто-то руководит, иногда в уши нашептывает, иногда за руку ведёт, а иногда просто толкает нас в руки того, что потом мы называем судьбою. То же самое случилось и с Рыжим, думаю, что вряд ли он смог бы связно рассказать о том, как выбрался через узкую щель между бетонным кольцом и чугунной крышкой на свежий воздух, как этот опьяняюще-свежий воздух ударил ему в голову, заставив стремглав пересечь двор и по вертикальной стене взобраться до уровня третьего этажа, а потом броситься вниз, расправив данные ему природой крылья, испытать умопомрачительное состояние полёта и совершенно обезумевшим, молодым и счастливым влететь в маленькое открытое окошко.
         Крылья так хорошо несли Рыжего, что он играючи сделал круг по комнате, прежде чем без всякой задней мысли (и без передней тоже) плюхнуться с разгону к ногам, а вернее между ног мирно спящей дамы, коей оказалась уже известная моим читателям Изабелла Львовна. Бедный Рыжий, у него в этот момент не хватило ума, но зато с избытком хватило инерции и вместо того, чтобы, оказавшись в незнакомом месте, сначала осмотреться, а уж потом действовать… Он поступил так, как поступают большинство особей мужского пола, находящихся в опьяненном состоянии, а именно: наш главный герой, широко расставив свои совсем ни чуть-чуть кривоватые кавалерийские ноги, рванул, сломя голову вперёд, как шашкой, размахивая над головой своими будёновскими усами…  Уж лучше бы он её сломал, эту самую свою голову, потому что в тот момент, когда его голова вместе с усами в чём-то запуталась, она сразу же стала самой бесполезной частью его тела и все остальные действия Рыжего, как это часто бывает у особей мужского пола, он совершал уже бессознательно, подчиняясь инстинкту самосохранения, и, конечно же, эти действия при отсутствии головы были безумными и, конечно же, только усугубляли его и без того сложное положение.
             С самого начала, избрав неправильную тактику, Рыжий пытался силой высвободиться из пут. Он упирался в стороны оставшимися на свободе конечностями, имеющими на концах маленькие острые коготки, так хорошо помогавшие ему взбираться по вертикальным стенам. Но, казалось бы, мягкие и податливые стены его ловушки, при каждом новом его усилии вздрагивали и

                - 3 -    

ещё больше сжимали почти расплющенное тело Рыжего. В один из таких моментов, когда ему показалось, что боковое давление несколько уменьшилось, он даже попытался расправить крылья и не то чтобы взлететь, но хотя бы помахать ими, угрожая неизвестному противнику. Военных академий Рыжий не кончал и, конечно же, не знал, что применение танков и авиации в узких пространствах, подобных тому, в котором он находился, мало эффективно, а иногда даже для самих наступающих губительно.  Помахать крыльями ему не очень-то удалось, но какие-то мягкие вращательные движения ими он всё-таки произвёл.… И эта, на первый взгляд, безумная идея с крыльями дала свой неожиданно положительный результат. Давление с боков стало падать, сжимавшие Рыжего поверхности продолжали дрожать, но уже как-то по- другому, наконец, они слегка раздвинулись и, как бы выжидающе
э замерли…. Замер и главный герой моего рассказа, получив так необходимую ему, передышку.
          Кто знает, чем бы эта передышка закончилось, имей Рыжий чуточку больше терпения. Но терпение в среде усатых – вещь редкая, ибо они, – усатые, несправедливо полагают, что усы, которые они отращивают, не только должны статически украшать их и без того мужественные лица. Нет! Простого украшения им мало, усатые считают, что их усы должны выглядеть как живые и по сему должны постоянно шевелиться, оправдывая потраченные на них время и деньги. Сначала усатые шевелят усами в качестве тренировки, а потом в качестве развлечения, а потом… Потом этот процесс становится неуправляемым, и усы у них начинают шевелиться сами, когда надо и когда не надо, и вот это «когда не надо» произошло с усами Рыжего, они чуть- чуть, совсем чуть-чуть трепыхнулись и опять всё закрутилось со страшной силой.
            Если Вам, уважаемый читатель, удалось бы когда-нибудь услышать одновременно, а впрочем, не дай вам Бог услышать, сирену скорой помощи, трубный глас влюблённого слона, рычанье тигра и вой пяти весенних котов, выгоняющих из под машины замученную дворовую кошку с целью продления кошачьего рода, что не карается по кошачьему закону тюремным заключением, вот тогда вы, наверное, бы услышали, что-то приближённо похожее на те звуки, которые издавала мечущаяся по маленькой комнате Изабелла Львовна. Иногда она останавливалась и начинала подпрыгивать на месте, расставив ноги шире плеч, а руками хлопая себя по ляжкам, как делают колдуны и шаманы всего мира, вызывая духов давно умерших предков. Говорят, что некоторым  шаманам иногда это удаётся и духи выходят у них из самых неожиданных мест… Но к великому её и моему сожалению, Изабелла Львовна не была ни шаманом, ни колдуньей и изгнать из себя Рыжего ей никак не удавалось, лишь по той простой причине, что правая его, не то передняя, не то средняя, не то задняя нога, была вывихнута и безнадёжно запуталась там, где чувствительная Изабелла Львовна её присутствия меньше всего ожидала… Всеми же остальными лапками, их коленками, их коготками, их шершавыми поверхностями, которые присущи конечностям членистоногих, до смерти перепуганный Рыжий продолжал, отпихиваться, отталкиваться, отбиваться от давящей на него со всех сторон мягкой, но смертельной опасности и таким
образом, только побуждал Изабеллу Львовну к новым крикам и прыжкам. Этакие импровизированные половецкие пляски продолжались до тех пор, пока силы не оставили Изабеллу Львовну, и она в изнеможении, очень похожем на

                – 4 –

послеэкстазное, вдруг, натолкнувшись спиной на стену, по ней же медленно сползла на пол, где на какое-то время затихла в позе «лотоса».
           Очень скоро относительно холодная каменная половая поверхность быстро вернула Изабеллу Львовну в сознание. Она подняла широко открытые глаза и увидела перед собой всё своё семейство полуголое со сна, испуганно взирающее на неё, сидящую на полу, почти в том, в чём она родилась. От страха и стыда бедная женщина резко сдвинула ноги, раздался звук, напоминающий пистолетный выстрел, потом скрежет, типа «железом по стеклу», потом скрип, который нормальная женщина издавать не может, потом Изабелла Львовна резко вскочила и из неё на пол вывалился сильно помятый, но живой Рыжий.
       Сцена была немая и долгая. Домочадцы смотрели на Рыжего, Рыжий затравленно смотрел на них, Изабелла Львовна смущённо поправляла 
сорочку, делая вид, что совершенно не знает и даже не догадывается, откуда взялся, откуда выпал этот усатый господин.
        Первым очнулся, как это ни странно, дядя Изя. Толком ещё не поняв, что произошло с его супругой и чем в конце концов она разрешилась, он зарычал что-то на испанском… Почему в этот критический момент своей жизни дядя Изя выбрал именно испанский язык из множества языков, которые он не знал,  это для меня и для самого дяди Изи, наверное, навсегда останется тайной.  Однако «де факто», обычно вялотекущая по дядиным жилам кровь вдруг вспенилась при виде соперника, и он, зарычав, что-то страшное на испанском, сделал угрожающий шаг своей большой, волосатой и совершенно необутой ногой в сторону Рыжего. У всех присутствующих одновременно вырвался вздох, который оказался таким громким, что его услышал, даже сам «виновник торжества», сидевший на полу и пытавшийся двумя ногами и тремя руками вправить самому себе вывихнутую конечность.
           Вид у Рыжего был прямо скажем непрезентабельный. Кроме нелепо торчащей вывихнутой ноги, видимо в связи с поломкой механизма складывания,  на спине у него образовался частокол из помятых, прозрачных, когда-то мягких крылышек, оставивших неизгладимое впечатление в эрогенных зонах Изабеллы Львовны. Однако, как только Рыжий услышал оскорбительные испанские выкрики дяди Изи в свой адрес, он тут же преобразился. Развернувшись лицом к противнику, наш герой принял боевую стойку, который позавидовал бы любой завзятый шпажист-дуэлянт. Он стоял на полусогнутых задних и вытянутых передних, направив в сторону дяди Изи немного подломанный у основания, но великолепно длинный, тонкий ус. Вид у Рыжего был настолько устрашающим, что дядя Изя, сделав первый довольно смелый шажок в сторону противника, на втором застыл в замешательстве, не зная куда опустить поднятую ногу, ещё мгновенье назад казавшуюся ему универсальным средством для борьбы с тараканами и жуками, к тому же ещё охальниками и ловеласами.
              Представьте себе цаплю, стоящую на болоте, теперь представьте себе дядю Изю, стоящего в позе цапли, Рыжего в боевой стойке, вспотевшую Изабеллу Львовну в ночной полупрозрачной рубашке с открытым ртом, испуганных домочадцев, заполнивших лицами и телами дверной проём и полную тишину, которую нарушил… Кто бы вы думали? Рыжий!
           Может быть, он ещё был в шоке после того, что с ним случилось и плохо соображал, а может быть, наоборот –   

                - 5 –

чувство опасности подвигло его к решительным наступательным действиям, которые, как известно, являются лучшим способом обороны. Вращая неповреждённым усом и выставив вперёд повреждённый, Рыжий двинулся в сторону дяди Изи и вплотную приблизился к его столбообразной волосатой ноге, показывая всем своим видом решительную готовность подняться по ней и, используя численное преимущество своих рук и ног, перейти к ближнему рукопашному бою. Выпад Рыжего напоминал яростную психическую атаку, которая оправдала себя.               
          Дядя Изя представил себе докуда может дойти, поднимаясь по его ноге, членистоногий противник и попытался мужественно отступить, сделав всего одной ногой один шаг назад. Однако, в естественной суматохе, присущей любому отступлению, дядя Изя забыл, что находится в позе «цапли на болоте», и шагнул не той ногой, которая была в воздухе, а той, которая прочно стояла на полу. Шаг был неверным, но он был сделан, в результате чего тело дяди Изи, имевшее смещённый к животу центр тяжести, резко наклонилось назад, и он рухнул спиной в дверной проём, подмяв под себя большую часть домочадцев.
          Со стороны могло показаться, что он их защищает от этого страшного рыжего вепря, закрывая собственным телом амбразуру двери. А может быть, это так и было, ведь зачастую в нашей обыденной жизни мы не замечаем героев, живущих с нами рядом и только экстремальная ситуация позволяет им раскрыться, а нам увидеть их во весь, пусть даже лежачий рост…
         Итак, защитив не очень удачным падением семью, дядя Изя тут же попытался подняться, упершись руками в косяк двери, но центр его тяжести в лежачем положении  обычно перемещался в то место, которое было плотно припечатано к полу, и все его попытки поднять этот центр превращались в простое педалирование воздушного пространства. Какое насекомое он напоминал лёжа на спине в этот не лучший, но яркий момент своей жизни, я вам не буду подсказывать, но сходство видимо было и видеть это сходство, а также всю происходящую сцену в целом могла только находящаяся внутри комнаты Изабелла Львовна.
                И она всё видела: и отчаянную атаку Рыжего, и тактическое (только для выпрямления линии фронта) отступление верного рыцаря – дяди Изи,  и полураздавленных им домочадцев и себя, как главный приз настоящего мужского турнира, сидящую в ночной рубашке на полу в маленькой комнатке среди ночи, и… и всё, всё остальное… И всё это, включая остальное, после пережитого ею ужаса представилось ей таким смешным, что она вдруг безудержно расхохоталась тем заразительным гомерическим смехом, который бывает у людей, переживших нечто такое страшное, что позволяет им впредь больше ничего в жизни не бояться… Что тут началось! Следом за Изабеллой Львовной захохотали вылезавшие по одному из-под дяди Изи домочадцы. Особенно преуспели в этом занятии дети, чрезвычайно довольные всеобщим балаганом и дядя Изя, который, уже не пытаясь подняться, хохотал, лежа на полу, двумя руками придерживая свой центр тяжести, дабы хоть как-то снизить амплитуду его естественных колебаний. Всеобщий смех был продолжительным, как в былые времена «бурные аплодисменты, переходящие в овации…».
              Не смеялся только один участник вышеописанных событий, он же и их нечаянный виновник. Впрочем, кто знает, что там творилось под его гвардейскими усами…. Может быть, он тоже улыбался, потихоньку продвигаясь

                - 6 -
в сторону открытого окна, за которым его ждала тёмная, душная, липкая ночь, 
тишина и милая его сердцу канализационно-колодезная свобода… Взобравшись на подоконник, Рыжий оглянулся на продолжавших безудержно
смеяться людей, взмахнул на прощанье здоровым усом и бросился вниз, пытаясь уже в полёте расправить сильно помятые крылья, но они не расправлялись. Раздался скрежет, потом скрип, потом тихий щелчок от удара об асфальт, потом внизу всё стихло… Лишь на третьем этаже, по-прежнему горело окно и хохотали, какие-то сумасшедшие полуголые люди…

Холон.Израиль.1991год