Постулат поступка Detroit Become Human

Нам не дожить до ваших зрелых лет,
Нам не узреть цветения весны,
Не посадить на рыхлых пашнях хлеб,
Не побродить меж пыльных троп лесных.

Нам не понять, зачем из года в год
Так много войн на вашей... на Земле.
Хотя, для нас войною стал Детройт,
Где мы сражались в свете и во мгле,

Где мы стояли из последних сил,
Где тириум и кровь стали одной,
Согретой некогда прекрасным из светил,
Одной перемешавшейся землёй.

Как колыбель нам смерть была пропета.
Мы чувствовали страх, и боль, и гнев.
Мы жаждали спасения и где-то
Его приятный слышен был напев.

Нам не увидеть собственной тени.
Жизнь в мраке, как насмешка нам дана.
И выгода, откуда не взгляни:
Лишь вам — улыбки, оды, ордена.

Нам остаётся с завистью смотреть
И день за днём в оковах ваших гнить.
Вы спросите: "Не лучше ль умереть?"
И наш ответ: "Пусть так, но лучше жить."

Мы медленно, неровными шагами,
Но движемся вперёд; с каким трудом...
Цветы надежд для нас давно завяли
И мы стоим над собственным гробо;м,

И мы давно открыты для забвенья,
Мы не увидим будущего свет.
В глазах у вас горит огонь презренья.
Поэтому ль дана вам страсть побед?

Не потому ль готовы умереть вы,
Чтоб хоть единого убить из нас?
Для вас, конечно, мы возможность эту
Готовы предоставить каждый час.

И мы умрём, мы в десять раз слабее.
На ваших веках злобы пелена,
И вы не пощадите, мы вам верим,
Но жизнь не только вам одним дана.

Предубежденья ваши — сущий бред.
И ваша блажь для нас острей ножа.
И ваше "да" категорично "нет".
И ваше "нет" определённо "да".

Нам, видимо, давно пора понять,
Чьи небеса у нас над головой,
Чьи звёзды, до которых не достать,
Чьё солнце над прекрасною землёй,

Туманы у верхушек серых гор,
Восточный бриз у рек, озёр, морей,
Шумы дождя, до этих самых пор
День ото дня звучавшие сильней.


***


Нам не почувствовать шершавость рук,
Что нас поднимут, выбросят в утиль.
Нам не услышать тот последний стук
В груди за сотни бесконечных миль.

Нам не увидеть близких и родных,
Нам не поймать из взгляд стеклянных глаз.
Пусть — девианты. Но теплится в них
Душа наровне каждого из вас.

Звуки летят. Последний этот стук
Готов разбить об купол вышины
Гнетущий мрак и, наконец, без мук
Навек отдаться в омут тишины.


***


В Иерихоне тишь, смолк шум шагов.
Не видно ни одной живой души...
Хотя, кого держать за дураков?
Вы сердца стук услышите в тиши.

Чьего же сердца? Трудно не узнать
Неровный такт, уверенный до слёз,
В нём наша вся слепая благодать,
Оставшаяся в сладком мире грёз.

В груди у тела пламенный, живой,
Стучащий тихо, маленький кусок.
И по несчастью не его, чужой.
Он тот, кто больше б выдержать не смог,

Он тот, кто был надеждой укреплён,
Тот, кто никем не предан, но ему.
Он — девиант с несбывшейся мечтой,
Ужасно рано увидавший тьму.

Он отдал часть души, он жил войной,
Но гордый взгляд не смел на нас поднять.
Он будто знал, что станет тишиной,
Которую так хочется прервать.

Он был уже почти как человек,
Он мог любить и речь с душой сказать.
Он, как отец, оберегал нас всех
И продолжал, как клад, ответ искать.

Ответ на свой единственный вопрос,
Затмил который мысли в голове.
Вопрос, что в сердце семенем пророс,
С основой жизни вставши наравне.

Он на одну из чаш весов вложил
Гнев, что имел с кулак величину;
В другую — мир, в котором сам он жил.
А на кону простое "почему?"

Он не узнал ответа. До конца
Он жил надеждой, верой в нас, в народ,
Оберегая хрупкие сердца,
Как будто знал, как жёстко упадёт.

Он стал одним из нас, но больше тем
(Модель сейчас не вспомнить, да и имя),
Которого любил, но тот был с ним
По номеру сердцами совместимым.

Он принял жертву, но сейчас, взгляни,
Точней услышь, как бьётся в мертвеце
Ком проводов, стремясь зажечь огни
Угасшей бури в неживом лице.


***


В твою честь не воздвигнут людскими руками
Ловко загнанный в камень, словно памяти миг,
Ни один монумент, обелиск. Но веками
Будут помнить как громкий твой голос затих,
Твои руки, держащие алые ткани,
Твои плечи, что вынесли тяжесть атланта,
Твои ступни, что стёрлись, но стёрлись и грани
Между ними и нами в былые когда-то.

Все запомнят, что ты — революций отец,
Взгляд твой гетерохромный, угасающий взгляд,
Но в котором читалось: "Ещё не конец".
Все запомнят тебя, но ты будто не рад.
"А чему?" — вопрошаешь, и руки дрожат,
Но глаза смотрят прямо, впрочем, как и всегда.
Ты — высокоморальный отличный солдат,
Но никак не тиран. Ни за что. Никогда.

Ты не только помог нам оковы сбросить,
Ты лечил нас от ран, нанесённых ими.
Нам никто никогда не посмеет бросить:
"Да на свалке вы только незаменимы!
Вам до нас, как к небу; да куда вам с нами?"
Они вдруг замолкли, лишь тебя услышав.
Мы теперь свободны, нам не быть рабами!
А твой голос твёрдый всё тише и тише...

Ты стоишь перед всеми, душой обнажённый,
В центре площади Мира... или Победы...
За твоей спиной, снегом запорошённый —
Твой народ, что про муки твои не ведал.

Ты был принят всеми и всеми изгнан
И умел добро отличать от зла.
Ты был нами любим и ненавистен.
Твоя правда убила нас и спасла.
Твой моральный облик бывал размытым,
Ты метался между двух жерновов,
Твоё сердце тогда становилось гранитом,
Уносилось за семь часовых поясов.

В твою честь не воздвигнут людскими руками
Ни один монумент, обелиск, кенотаф...
Но за верфью сей жизни, отвергнутой нами,
Мы споём о тебе в параллельных мирах.

2019