Такая вот история

 На выезде из села, недалеко от погоста, стояла небольшая кузница. Хозяином там был дед Василий. Жил бобылем. Родственников у него не было и, как и откуда он появился в здешних местах, никто не помнил. Кузница работает и ладно. Тем более что мастером он был знатным. Со всей округи приходили люди по кузнечной надобности и никому дед Василий не отказывал. Брался за любую работу и делал ее как надлежало.
     В одиночку работать из-за возраста становилось все труднее и труднее. И взял кузнец к себе в ученики мальца - соседского парнишку, Саньку. Тот рос без отца. Помогал матери по хозяйству. От работы не отлынивал. И в подмастерья пошел с радостью. Ремесло хорошее. Если освоить, то на прокорм завсегда заработаешь. И Санька старался. Работал охотно, дело постигал усердно.
    Так, в трудах, минул год. Мальчишка окреп. Повзрослел. Обучение шло на пользу. Даже дед Василий помолодел рядом с ним. Распрямил, немного начавшие сутулиться, плечи. Куда-то исчезло несколько глубоких морщинок со лба. Да и вообще, в целом, всё было замечательно. Санькина мать, Валентина, приносила им на обед вареной картошки с огурцами и житным хлебом. Подметала иногда в кузне. Жизнь шла своим чередом и ничего не предвещало беды…      
    В один из летних вечеров, когда солнце еще не совсем село, и стояли сумерки, на дороге появилась белокурая женщина, которая вела за руку мальчика лет трех. Волосы его отличались от ее волос – они были как смоль чёрными. Шли они молча. По сторонам не оглядывались. Залаяли собаки в ближних к кузнице дворах. Лай был протяжный, с завыванием. Санька не любил, когда собаки так лаяли. Нехороший был лай. Страшный.
     Женщина поравнялась с кузницей, дверь в которую в это самое время пытался запереть дед Василий. «Добрый вечер», - выдохнула она. «Добрый вечер», - ответил кузнец. «А мы тут с сыночком прогуляться решили» - снова одними губами произнесла женщина. Дед Василий помолчал, а потом выдавил – « Поздно уже, да и собаки могут с цепей сорваться. Вон как взбесились. Не покусали бы. Надо пораньше гулять». «Раньше не получается» - отвечала женщина, - «Мы живем тут недалеко, за этим перелеском. Не проводите?» Санька, наблюдавший всё это, стоял как вкопанный. Руки и ноги его не слушались, а язык словно присох к нёбу. Когда паренёк пришел в себя, то ни женщины с мальчиком, ни деда Василия уже не было, а на улице стало совсем темно. Санька побежал домой. Вид у него был такой, как будто он увидел что-то ужасное. До смерти перепугал мать и своим видом и своим рассказом. Она заперла избу на засов и сказала Саньке, что с утра поговорит с дедом Василием и выяснит, что это была за женщина. С тем и легли спать.
    Наутро, прождав деда Василия около кузни почти час, подмастерье вернулся домой. Мама Саньки решила идти к старосте и всё ему рассказать. Так и поступили. Санька тоже не отставал от матери. Выслушав сбивчивый рассказ мальчишки и его матери, староста, почесав затылок, произнес незамысловатое – «М-да, дела…» С чем вышел на улицу и, не останавливаясь, направился к кузнице. Санька с матерью кое-как за ним поспевали. Пройдя мимо кузни, староста повернул к погосту. Там и нашли деда Василия лежащим на старой провалившейся местами могиле с давно сгнившим и валявшимся тут же крестом. Кузнец был мёртв. «Видать и правда то, что мне мой дед баял», - сказал староста и продолжил: «Давно это было. Запороли насмерть на барском дворе селянку беременную. Понесла она от самого барина. Да его жена про то прознала. Жестокая, говорят, была барыня то. Девку поймали и запороли до смерти. Похоронили как безродную. Без отпевания. Теперь она раз в сто лет выходит из могилы и вместе с не рожденным сыном приходит в село. Первого встречного забирает с собой. Так и с дедом Василием случилось. Беда так беда». С этими словами староста повернулся и зашагал к селу. Звать мужиков и дать распоряжения насчет похорон. У деда Василия не было никого. Только подмастерье.
    Через год после этих печальных событий Санька уже сам кузнечил, и говорят, это у него неплохо получалось…