Сальвадор Эсприу

ВЕРНАЯ ДОБЫЧА

Охотника шаги.
Он близится — я чую —
под солнышком осенним.

Он, не спеша, напился
из чистого ключа
воды студеной. После
он поглядел наверх.

И соколы летали
в предчувствии моей
неотвратимой смерти.

Из книги «КЛАДБИЩЕ СИНЕРЫ»

XI

Дождь разбивается — зеркало,
что само себя отражает.
Манит к себе мотыльков
        меркнущий свет.

Ночной ветерок утих
на кладбище и в полях.
Когда он снова проснется,
        родится новый день.

XII

Витекс и самшит
в тени каменного дуба.
Ветер, что дует
только с полей, шевелит
каждое утро им листья.

XX

Клен и падуб,
скрытый снег, прозрачный воздух
по ту сторону гор.
Зимнее море: слабое солнце
над пустынными берегами.

ХРУПКОЕ ЗЕРКАЛО

Углубившися в бездну,
где ждет меня лицо,
я вижу само себя.
Когда отражение проникает
в чистый хрусталь — в тишине
я чувствую, что улыбаюсь.

ОСЕНЬ

Ветер. Деревья
умирают, целуя слабый
предвечерний свет.
Ночное воинство приходит
по безлюдным дорогам.

НИЩИЕ

Вокруг меня — кольцо
невежд и недоумков,
и кровь, и беспросветность
любви неразделенной,
и к побежденным ненависть,
а также к господам.

Из времени творю я
канат канатоходцу —
мне помогает смех.

Плыви навстречу ветру,
каорблик размачтованный,
белесый от луны!
И сестры в черном трауре
пусть на тебя глядят.

И сквозь туман предместий
молитву нищих слышно —
вопрос, что без ответа:
“Dic, dic nobis, Maria,
quid vidisti in via”1.

ПЕСНЯ О БЛЕСТЯЩЕЙ СМЕРТИ

Морские бури
меня унесут.

Ты не сможешь
лавировать, не теряя
по частям, парусник белый,
весь рангоут.

Обманутый
полуденным светом,
ты — внезапный пленник
старой песни.

В каком же порту
завербовался этот верзила,
старый рулевой,
такой странный?

Я не знаю,
какие извивы моей мечты
привели его в экипаж
корабля.

Шершавые руки
не выпускают штурвала,
и мое время уже
успокоилось.

Далеко позади
горькие слова —
блестящую смерть
встречу я.

В МОЕМ ЗЕРКАЛЕ ПЕРЕСЕКАЮТСЯ, ЕСЛИ ХОЧЕШЬ,
СТРАННЫЕ ПОДОБИЯ

Увидев себя в моем последнем зеркале
целым, но больным и, быть может, безнадежным,
быть может, обреченным, таким бледным,
я медленно произнес ясные слова —
красивые, хрупкие, возвышенные, самые благородные
из тех, что я нашел во мраке собственных воспоминаний.
Но всё же там были
мерзкие, пористые, липкие твари,
которые из потаенных уголков доходили до губ
и грызли мои слова при самом их рождении:
слышишь ли ты едва различимый шум
пергамента, сгнивших костей, хрусталя?
А между тем в зеркале отражался,
мало-помалу, порочный лик,
чьи приметы ты сможешь узнать,
если, подобно мне, предпримешь странную попытку
исследовать когда бы то ни было свое глубинное добро,
стремясь к несбыточному,
к тщетному созиданию словом.

Из книги «КОНЕЦ ЛАБИРИНТА»

V

Запад.
Пришло с пастухом
большое стадо ветра.

Дремлющий ветер пасет стадо
в высоких травах.
Его сон охраняет
осеннее золото деревьев.

Мы с ветром выпьем
немного воды.
Общая жажда
нас побратала.

Ветер и я, ветер и я.
На берегу реки мы следим
за каждым взглядом пастуха.

XVII

Неужели бессоница
забывает о моей мечте
или хочет покинуть ее,
и преследовать будет меня
неотвязный страх?

Перевел с каталанского
Андрей Родосский


ПРИЛОЖЕНИЕЧЕЛОВЕК БЕЗ БИОГРАФИИ

        Салвадор Эсприу-и-Кастельо (1913 — 1985), выдающийся каталонский поэт XX века и скромный служащий нотариальной конторы, более двадцати пяти лет методично составлявший не имевшие отношения к литературе тексты, чтобы обеспечить достойную жизнь семье. Слывший аскетичным и угрюмым, отчасти благодаря тому, что он сам настаивал на таком образе, Эсприу был ярким, блестящим собеседником, а под маской холодности и отстраненности скрывался горячий интерес ко всему происходившему вокруг. «Я человек без биографии, я самый скучный и унылый человек на свете», — утверждал он, но бойкие журналисты, поначалу принимавшие и распространявшие эту версию, меняли в его портрете темные тона на более жизнерадостные краски: «По мере того как диалог оживляется, писатель расстается с осторожностью и мнительностью. Разговор становится более доверительным. Он жестикулирует, всплескивает руками, говорит быстро, нервно, в его словах звучат ясность, открытость и точность», — делилась своими впечатлениями от интервью корреспондент. Салвадор Эсприу мало путешествовал и уверял, что ведет размеренный, даже заурядный образ жизни, зато в его стихах необъятные морские просторы, горные вершины, подземные лабиринты и неутомимый одинокий путник — лирический герой, ищущий смысл жизни и смерти.
        Салвадор Эсприу рос в обеспеченной дружной семье, где живо интересовались литературой и искусством. Молодой писатель, хотя и подшучивал над буржуазными привычками своего окружения, горячо любил родителей. Отвечая на вопросы журналистов о себе, поэт охотнее и чаще всего рассказывал о детских годах. «Мой отец, очень либеральный и открытый человек, нотариус, устраивал дома литературные вечера, в которых принимали посильное участие и мы, дети». Отец поощрял творческие наклонности сына и издал за свой счет его первое юношеское произведение «Израиль», — тираж в сто экземпляров разошелся среди родных и друзей. Тем не менее, родители разрешили Эсприу изучать в университете философию и словесность только при условии, что он освоит более перспективную профессию, так что в 1935 году молодой человек получает диплом юридического факультета Барселонского университета.
        Университетские годы Эсприу совпали с благоприятным этапом в развитии каталонской литературы и культуры. В этот период Салвадор Эсприу регулярно публиковал повести и рассказы и стал заметной фигурой в литературной среде Каталонии. Гражданская война, победу в которой одержали сторонники генерала Франко, перевернула жизнь молодого талантливого писателя. Новые власти практически запретили использование каталонского языка, и многие деятели культуры покинули страну. Салвадор Эсприу оказался во внутренней эмиграции, но не отказался от творчества на родном языке.
        В 1946 году, после почти десятилетнего перерыва, небольшим тиражом, полулегально было издано новое произведение Салвадора Эсприу — сборник стихов «Кладбище Синеры». Синера, прочитанное наоборот название небольшого приморского городка Ареньс, в котором жили предки поэта и в котором он сам провел много счастливых дней в довоенные годы, стала символом родной земли и идеализируемого, разрушенного войной и невзгодами, мира счастливой юности. Слово, поэзия, стало способом защитить память о дорогих поэту людях от забвения, сохранить язык и культуру своего народа. «Хорошо, пусть каталонского языка не станет: латинский — тоже мертвый язык, но его великая литература не перестает занимать умы эрудитов», — сказал Эсприу издателю своих стихов Франсеску Верду.
        К счастью, эти пессимистические прогнозы не оправдались, а поэзия Салвадора Эсприу принесла широкую известность ее автору, уважение и любовь сограждан. Особой популярностью пользовалась гражданская лирика, проникновенные строки которой оказались созвучны эпохе набиравшего силу антифранкистского движения. В «Собрании поэтических произведений» 1963 года, включавшем все поэтические сборники автора, написанные к тому времени, отдельно, с переводом на тринадцать иностранных языков, публиковалось стихотворение «Черновик песнопения для исполнения в храме», блестящий образец гражданской поэзии. Оно было и остается самым цитируемым сочинением Эсприу.
        Салвадора Эсприу, умевшего проникновенно и ярко описывать свой край и говорить о любви к отчизне без излишнего пафоса, не стоит причислять к революционерам или националистам. Полагая, что искусство помогает сохранению нации, он воспринимал каталонскую литературу как неотъемлемую часть общечеловеческой культуры. В пьесе «Первая история Эстер» Эсприу указывает, что его мифическая Синера расположена рядом с древними Сузами. Персонажи, обитающие на этой выдуманной каталонским поэтом территории, соседствуют, а иногда даже вступают в разговор, с героями библейских, древнегреческих, египетских мифов, вливаясь в средиземноморское и мировое безграничное художественное пространство. Гражданином этого государства и является поэт.
        Человек, нечто конечное, ограниченное рамками земного существования, находит мощную опору в принадлежности к человечеству, в непрерывности жизни и созидания. Эсприу не противопоставляет индивидуальное и коллективное начала, но объединяет эти два полюса своим творчеством. Лирический герой его поэтических произведений, преодолевая страх, несмотря на неотвратимость смерти, постоянно движется к недостижимой цели, к познанию человека и вселенной, — путешествия внутрь себя, в глубины своей души, сменяются восхождением к снежным вершинам, скольжением в лодке по глади волн.
        Эсприу стремится создать всеобъемлющее построение, где каждая строка, книга, персонаж, являясь частью целого, занимает свое строго обозначенное место в поэтическом здании, напоминающем грандиозный, устремленный ввысь храм. При этом, как и в храмовых росписях, в поле зрения поэта попадают не только примеры чистых помыслов, но и неприглядные стороны человеческой натуры, являющиеся неотъемлемой составляющей нашей земной системы координат.
        Произведения Эсприу, поэта и философа, многоплановы, насыщены сложными образами и символами, разгадка и систематизация которых занимает самых эрудированных исследователей, и в то же время доступны любому неравнодушному читателю.

Ольга Николаева