Бурелом и водозабор

Измученная долгими поисками работы по специальности, я, наконец, нашла вполне неплохое местечко. В декабре 2008-го меня радушно приняли в новоиспеченный коллектив курского еженедельника.
Сегодня газета пользуется немалой популярностью среди читателей. Ее головной офис оборудован по последним тенденциям европейского стиля, что называется «шоу за стеклом».
Но тогда, 12 лет назад, только что зарождающаяся газетенка не имела и доли подобного успеха. А посему на нас, её первых журналистов, легла ответственная миссия – из малоизвестного издания создать незаменимый в регионе источник языкового манипулирования.
Изначально наша небольшая редакция, а как-то: три журналиста, главный редактор, два верстальщика, корректоры, фотограф и директор влекла свое нелегкое существование на последнем этаже северо-западного рынка. Впрочем, этажом его назвать было трудно. Это то самое чердачное место, где летом мы изнывали от жары, а зимой тряслись от холода, стуча по клавиатуре заледенелыми пальцами.
В свою очередь рекламщики, то бишь менеджеры по рекламе, чей кабинет соседствовал через стену с нашими тремя «комнатками», подобно неугомонным пчелкам трудились наравне с нами - с утра до позднего вечера…
Придешь, бывало, на работу в семь-полвосьмого утра, чтобы материал доработать – ан главный редактор уже на месте: сидит и смотрит на тебя, впиваясь суровым взглядом в твой растерянный вид:
- Когда будет готова статья?
– Вчера день суматошный был… – спешишь оправдаться, - встреча в отдаленном районе города, мастер-класс по картингу среди юниоров, фотосессия с кольцевых автогонок, интервью… Не гневайся, редактор, - тут же находишься, - Будет готова в срок. Будет «бомба»! Можно анонсировать крупным заголовком на первой полосе.
 – Ну-ну, - вздыхает главред и провожает тебя на рабочее место усталым взглядом.
О, вождь интеллигентного пролетариата! Не будь столь требователен к формальностям пишущей братии! Вспомни себя неоперившимся журналистом, мечтавшим и делавшим все возможное, дабы подрасти в своей профессии хотя бы на полголовы – и позволь нам ночью спать, а с начала нового дня писать статьи!
 И только одобрительный кивок головой и легкое подергивание уголков рта главреда приводят тебя в чувства и возвращают вдохновение. Да будет насущным новый, такой же суматошный, день! И ты снова погружаешься в бесконечные телефонные разговоры, хождения по ухабистым закоулочкам в поисках новой темы, зависаешь на фотосессиях, пресс-конференциях... И пишешь, пишешь, пишешь… Так было и на этот раз.       
                *               
Заседание антитеррористической комиссии области по вопросу «О повышении защищенности объектов питьевого водоснабжения населения» не давало мне покоя. И хотя чиновники в течение двух с половиной часов с должной им чинностью рапортовали о том, что вода в нашем регионе почти святая, а объекты водоснабжения находятся под усиленной охраной, у меня доверия ко всему сказанному не возникло. Впрочем, не доверять – это профессиональная привычка любого журналиста. Вот и пришла на мой «всеподозревающий» ум одна незамысловатая идея – собственноножно проверить ту самую «усиленную охранность». А именно - отправиться на один из курских водозаборов. Слышала я как-то от мужа, будто бы водозаборы ограждают разросшиеся кустарники да деревья.  А двухметровые бетонные заборы – не более чем миф, раздуваемый на пресс-конференциях.
                *
Шел одиннадцатый час вечера, когда я, наконец, переступила порог квартиры. Ура! Очередной номер газеты закрыт. Впрочем, отправлен в печать он будет ближе к полуночи. А если случись какой-нибудь форс-мажор – скажем, внезапная замена фотографии или материала – то работа будет кипеть до двух-трех ночи. Это уж над нами, журналистами, смилостивился всенощный редактор и отправил нас на отдых, восполнять духовные силы Каллиопы. Но сам он, верстальщики и директор еще несколько часов будут корпеть над свежим номером. Это - вечер понедельника! Каждый вечер понедельника – как вечер сурка.
Я застыла в темном коридоре с сумкой на плече. Включать свет не стала, чтобы он не раздражал мои уставшие глаза. Снять обувь не было сил, и я плюхнулась на махровый пуф, бросив сумку на пол. «Ууууу, - взвыли в моей голове обрывки умирающих мыслей, - сейчас бы принять горячую ванну и - в постель!»
Я подняла глаза. На стене напротив висело большое зеркало, окаймленное деревянной оправой. В сумеречных мельканиях в глубине амальгамы проявлялся мой бледный лик. «Я похожа на замученную некрасовскую бабу», - глупо подумала я.
Эх…Эх… Серое вещество в моей голове вскипело еще сильнее, рождая в ней нестерпимую боль.
Дверь в комнату скрипнула, и в проеме обозначился силуэт любимого мужа.
- Сегодня ты побила все рекорды! – пробурчал он, улыбаясь.
- Знаю, что поздно, никак не могли согласовать статью с рекламодателем, - заскрипел мой голос, а руки невольно потянулись к воспаленным вискам. - Уж больно капризный попался. И не поспоришь, и не объяснишь, что читателя вряд ли привлечет реклама факультета в виде фразы «проектирование образовательного процесса осуществляется на основе его предпроектной спецификации и модельного описания согласно ведущим проектным позициям», и что было бы лучше заменить ее на доступную обывателю удобочитаемую информацию. Но сам знаешь: кто платит, тот и заказывает музыку. 
- Да уж, ну и денек сегодня… – сочувственно вздохнул Константин, видимо, мало что поняв, впрочем, как и я, из рекламной фразы.
Я буквально валилась с ног, но часа полтора мы еще сидели на кухне за беседами и наслаждались крепко заваренным зеленым чаем с лимоном. В этот промежуток времени вошли воспоминания о нашем переезде в столицу Соловьиного края, о моем первом опыте работы на телевидении и в журнале, о моем нынешнем - в газете, ну и конечно, о тех самых водозаборах, на которых однажды довелось работать супругу со своей бригадой.
Я расспрашивала о местоположении стратегически важных объектов, о том, что они собой представляют и который из них предпочтительнее посетить. Мой же респондент терпеливо и подробно отвечал. После непродолжительного «допроса» было решено брать мужа в нашу команду и ехать вместе с ним (благо, у него завтра выходной) – все-таки он лучше знает, где и куда можно проникнуть на объекте.
                *
Следующее утро выдалось, как и все предыдущие, хмурым и плаксивым. Последнюю неделю погода не радовала жителей солнечными деньками. Напротив, все больше омрачала и без того угнетенный монотонными буднями город. Так что, если бы ни десятки тысяч душ, проживающих в нем, он уже давно походил бы на один из городов-призраков, какие бывают после техногенных катастроф или катаклизмов.
Еще с вечера падал липкий снег, перемешиваясь с леденящими каплями, постепенно превращаясь в мелкую морось. И теперь в местах, где еще недавно лежали сугробы, образовались сбитые комочки льда и грязная кашица. Кое-где у дороги, покачивая раскоряченными ветвями, чернели чахлые деревья. Бетонные многоэтажки, впитавшие в себя сырую непогожесть, все больше походили на промокшие коробки, нежели на жилые сооружения. И уже казалось, лучи солнца никогда не пробьются сквозь густовато-дымчатое полотно неба, чтобы отогреть простуженную жизнь города.
Но все же, несмотря на неуютную серость, рассыпанную по всему окоему, в моей душе трепетал огонек. Теплилась и грела надежда, что мне как начинающему газетчику с неуемной жаждой к профессиональным подвигам удастся снять с глаз читателей пелену чиновничьей лживости. Вот, смотрите: я, корреспондент, говорю вам и подтверждаю фотоснимками, что никаких ограждений на водозаборах нет (возможно, на некоторых они и имеются, врать не буду, но там, где мне удалось побывать, точно нет)! А это значит, что любой злоумышленник может свободно проникнуть на стратегически важный объект и совершить диверсию. И я уже грезила, как наш главный, теребя в руках свежий номер газеты и тыча пальцем в «сенсационную» статью, довольно протягивает: «То-то же, прощаю тебе не в срок сданный материал. Вот это – бомба! Вот это, я понимаю, потрудилась…»
С таким чувством я спешила в офис, разрезая стремительными движениями сырой и в то же время морозный воздух. Рядом бодрой походкой шла моя вторая половинка. Работа находилась в трестах метрах от нашего дома, так что через несколько минут, прошагав по скользящему тротуару, обогнув обмякшие клумбы в виде проволочных травянисто-земляных слоников и преодолев дорожную зебру, мы приблизились к площадке с голубыми ларьками.
«Чэбурэээк, горячыий, свежыий», - точно из-под земли донесся гнусавый голос с металлической хрипотцой. «Творооог домааашний…» - поспешил перебить его другой, тонкий и визгливый. «Наливные яяяблочки, садооовые, зииимние», - проворковало фальцетом почти у самого уха.
Отмахиваясь от назойливых предложений, мы пробрались через рыночную блокаду, нырнули в двухэтажное серое здание и спешно поднялись по лестнице на верхний, «чердачный», этаж. Там нас уже ждали фотограф и водитель.
Через десять минут я, фотограф Яков, мой муж и водитель ехали в старенькой Ауди по центральной улице в сторону Цыганского бугра (я опущу некоторые моменты и не стану описывать, как днем ранее я брала интервью у директора Курскводоканала, как разговор наш о качестве воды плавно перешел к вопросам о ее защищенности, и как, вследствие этого, официальное лицо неестественно напряглось, словно почуяв некий подвох, и поспешило закончить беседу).
За окном лениво проползали пузатые ПАЗы, обгоняемые маршрутными такси, один за другим так же лениво проплывали легковушки. Мы ехали и молчали, каждый думая о своем.
- Куда ехать дальше? – нарушил тишину Владимир, он же фотограф, обращаясь к Константину.
- Через пару метров по главному кольцу первый съезд, проедете два квартала, затем свернете налево, снова направо и выедете к частному сектору. Ну, а далее – все время прямо по грунтовой дороге мимо пруда и пустырей.
Но тут Константин замешкался и с несколько неуверенной интонацией в голосе добавил:
- Кажется, так… В этом районе мне приходилось бывать давно, да и ездили мы тогда на объект другим путем… Сейчас мы едем более коротким. Только попадем на желаемое место с противоположной стороны.   
Обогнув кольцо, авто плавно направилось в надлежащую ему сторону. Не сказать, что в пути мы были слишком долго, тем не менее, создалось впечатление езды бесконечной. Уже давно пора было выехать к частному сектору, а мы все двигались по асфальтовой дороге, размеченной белыми полосами и пунктирами. С разных сторон мелькали светофоры, стенды с живой рекламой и пестрые вывески на супермаркетах.
В салоне накатила очередная волна тишины, на этот раз с холодком напряжения. Но Владимир терпеливо продолжал крутить баранку, фотокор со скучающим видом рассматривал фотографии в Кэноне, муж… ну, а мужу, собственно указывавшему дорогу, грех было возмущаться по этому поводу.
 И только когда в тумане вместо серо-желто-зеленых многоэтажек стали проявляться рыжие коттеджи вперемежку со старыми домишками, мы облегченно вздохнули. Не важно, тот ли это был частный сектор, о котором говорил Костя, но мы, поддавшись сиюминутному порыву, взяли курс в сторону предполагаемых пустырей. Следующие восемьсот метров показались более долгими, чем предыдущие. Мы уже было потеряли надежду прибыть к месту назначения, когда вдалеке, наконец, зачернело поле. Правда, никакого пруда перед ним не оказалось, как, впрочем, не оказалось его вообще. Я посмотрела на часы. Стрелки показывали половину одиннадцатого. Полтора часа в пути! Как такое может быть! Неужто заблудились! Тут я вспомнила, что редактор строго-настрого наказал явиться в редакцию в четверть двенадцатого и ни минутой позже, так как в половину по полудню он отправляется в командировку в Железногорск. «Ой, не успеем!» - начала зарождаться в моем сердце искорка паники, отчего оно заколотилось пуще прежнего. 
Я украдкой посмотрела на своих попутчиков и увидела растерянное лицо Константина, скорбно-задумчивое Владимира и приобретающее черты негодования – Якова.
Мы проехали вдоль поля и остановились. Нашему взору предстал тупик в виде леса. Владимир заглушил машину, и мы вышли наружу. В свежем воздухе повеяло едва уловимым сладко-пряным ароматом истлевших листьев, талой земли, хвои и каким-то странным унынием, перерастающим в страх. 
- Вам не кажется, что здесь немного жутковато, - обратился к нам Яков.
- Расслабьтесь, ребята, - видимо, решив нас подбодрить, сказал Володя. –Наслаждайтесь красотой природы. На водозабор мы сегодня в любом случае не попадем, так что поездку придется отложить до завтра. А пока можно хотя бы посмотреть поблизости лес, а вдруг мы все-таки на правильном пути…
И мы устремились (то ли ради любопытства, то ли под влиянием магических слов Володи) в лес. О, нет! Это был не лес! Перед нами распахнулись врата из корявых ветвей, зарослей бурьяна и поваленных деревьев в самое логово тьмы. Местами торчали ветхие пни, валялись выкорчеванные с корнями безобразные стволы, пятнами темнела жухлая, безжизненная трава. И не было слышно ни звука, ни свисточка свиристели, ни дроби дятла, ни картавого карканья ворон. Даже ветер стих, гонимый из глухих дебрей неизвестной силой. Никогда в жизни я не видела такое дремучее природное явление, и еще никогда мне не было настолько жутко. Что-то поистине колдовское кралось по нашим спинам, расползаясь по всему телу и обжигая до самых костей. Туманная дымка напоминала индикаторное пространство потустороннего мира, какой бывает в мистических триллерах. И сквозь нее нам уже виделись чьи-то огромные глазницы и чувствовалось тяжелое старческое дыхание. Непонятная тревога и желание скорее вернуться обратно – вот что овладело нами в этот недобрый час.
Вдруг Яков остановился, как вкопанный.
- Что это? – спросил он, склоняясь над тонким стебельком.
- Тишина! Мертвецкая тишина, тяжким грузом давящая на мое сознание, - отозвалась я.
- Чьи это следы? – игнорируя мой ответ, насторожился Яков. – Володя! – позвал он приглушенным голосом.
 Володя подошел к травинке, у которой суетился Яша, и… побледнел. Мои коллеги стояли, выражаясь на языке йог, в позе уттанасана и изучали следы и помет… вепря! Причем, опорожнения зверя были свежими, и от них еще исходил легкий приторный запах.
- Вы уверены, что здесь был кабан? – не поверила я своим ушам.
- Ну, не на вкус же пробовать, что вряд ли изменит ситуацию, - фиглярствовал Яшка, - Если Володя говорит, значит, так и есть.
Впрочем, не доверять Владимиру не было смысла. Он являлся заядлым охотником, так что в звериных следах имел толк.
- Кабан, он же дикая свинья, он же вепрь, - начал монотонным голосом Володя. - Серьезный, умный и сообразительный зверь. Бывает очень опасным. Одним поворотом рыла способен умертвить неосторожного охотника…
- Ну, всё, всё, достаточно, - зашипели мы с Яшей одновременно, - пора в машину, напутешествовались.
- На самом деле кабан быстр и проворен, - не унимался Владимир, нарочно наводя на нас ужас и накликая беду, - его броски молниеносны, слух и обоняние развиты прекрасно. Замечает малейшее движение даже за 100-150 метров…
- В таком случае он давно уже нас заметил, - отозвался Константин.
Не успел он договорить, как Яша, приобретя неестественную бледность в лице, захрипел:
-  Видели? Видели? Вон там, впереди… между деревьев….
Мы стали всматриваться вдаль, но из-за влажной пелены тумана ничего нельзя было разглядеть. Как вдруг в глубине появилась маленькая черная точка и тут же исчезла. Потом появилась снова. Точка продолжала то мелькать, увеличиваясь в размерах, то снова пропадать. Наконец, послышался треск сучьев, зачавкала земля. И теперь точка выросла в шар и покатилась прямо на нас.
Мелкая, холодная дрожь прошла по моему телу, а ноги обмякли. 
- Вепрь? – с трудом выговорил Яша.
- Не знаю, что это, но не кабан точно. В этом месте они вряд ли будут, и агрессивно вести себя первыми они не станут, – пробубнил всезнающий водитель.
- Володя! Ты же сам сказал… Какого черта!
- Да я так… кхе… кхе…  хотел вас попугать…
После этих слов наступила пауза, и мы нацелили на Владимира свои злые взгляды.
- Но ведь вы взрослые люди, - начал оправдываться Володя, - ладно, следы косули не отличаете от кабаньих, но должны же элементарно понимать, что помет кабана, хоть и схож с собачьим, однако в разы его крупнее.
  Между тем, шар растворился, и вместо него навстречу нам уже семенил красавец-дратхаар. Тьфу ты, черт! Тут же из-за липкой завесы появился незнакомец с двустволкой за плечами.
- Граф, ко мне! – приказал он псу.
Пёс с любопытством посмотрел на нас, поводил мокрым носом по воздуху, слегка наклонил голову и рванул к хозяину.
- Вот это вепрь! А у нас семь потов сошло, - сказал Яшка, - Ну всё, на сегодня с меня приключений достаточно.
…Это утро я запомню надолго. И хотя в редакцию мы вернулись ни с чем, зато вовремя и с массой впечатлений.
                *
Ночью я долго не могла уснуть. Перед глазами мелькали источенные червями трухлявые пни, гниющие деревья, а уже во сне я наблюдала, как они поднимались с земли, вырастая до гигантских размеров, и, протягивая в мою сторону ветви-клешни, выли человеческим голосом. Потом превращались в свиней с огненными глазами и прыгали, точно одержимые, с обрыва в реку. Откуда взялась река, я, правда, так и не поняла. От этого я просыпалась несколько раз и, снова засыпая, видела кошмары. А под утро ударил мороз, и мы прежним составом отправились на задание (хотя в этот раз мужу пришлось взять дополнительный выходной). Не желая снова испытывать судьбу, выбрали маршрут, который наверняка должен был привести к пункту назначения. Всего за двадцать минут домчали до грунтовой дороги, ведущей к зарослям.
- Тормозите, он там, - сказал Константин.
- Кто?
- Что?
- Водозабор. За теми кустами, - пояснил муж, указав рукой.
 Водитель свернул с главной дороги вниз к полю. Дальше ехать не стал: во время дождя верхний слой земли размяк, а после мороза превратился в грубые комковые наросты. В автомагнитоле он поймал волну с релаксом, откинул сиденье и устроился в нем поудобнее. Мы же с Яковом и Константином, обмундировавшись (я – сумкой, в которой находились карандаш, блокнот и диктофон, Яша – фотоаппаратом), двинулись по полю к оголенным кустарникам.
Кое-где на скользких прутиках в легком дуновении ветерка колыхались вялые темно-коричневые листочки. С некоторых веток свисали корявые нити, похожие на лианы, но были они значительно тоньше и короче. Кусты и деревья преграждали путь, переплетаясь между собой ветвями. 
Мы аккуратно ступили на заледенелую листовую мульчу, стараясь лишний раз не шуметь. Но под ногами раздался звучный треск, второй, третий… И корявые пальцы растений тут же попытались выцарапать нам глаза.
- Где-то должна быть тропинка, - задумался Костя, - надо ее поискать, в противном случае мы долго будем пробираться сквозь заросли. Вот только где? Если мы пойдем прямо, то выйдем к задней площадке водозабора, где располагаются скважины. Тропу нужно искать в левой стороне, справа будет тупик. Вы постойте здесь, а я пройдусь, поищу дорожку, - обратился он к нам. - Скоро вернусь.
И муж, выйдя к полю, отправился вдоль кустов в западном направлении. Мы же с Яшей остались стоять среди неуютного промозглого хаоса. Между тем, мороз все больше давал о себе знать. Мои ноги начинали замерзать, и я уже слабо могла шевелить пальцами. Руки я спрятала в карманы пальто, что, к сожалению, нельзя было сделать с носом, который по цвету уже напоминал нос деда мороза. Чтобы хоть как-то согреться, неуклюжими движениями я начала отбивать чечетку. Но и это не спасало. И тогда я решила побродить, где это было возможно, по разряженным кустарникам. Яков же, с наушниками в ушах погруженный в «бубуинские» тамтамы, продолжал настраивать в фотокамере режим фокусировки.
Не знаю, сколько метров я прошла, но, когда обернулась, Яши не увидела. В эту минуту мою голову пронзила тупая боль, так что создалось впечатление, будто в ней начали плавиться мозги. И хотя жара на улице отсутствовала, я точно понимала, что в моей костяной коробке творится что-то неладное. Мне стало беспокойно, потому что боль принимала систематический характер. «Нужно во что бы то ни стало выспаться, - подумала я, - попробую на выходных, если не пошлют на какую-нибудь встречу…»
Тут я почувствовала, что мои ноги сплелись в третью позицию, в глазах потемнело, а в ушах появился приглушенный свист. Не успела я сделать и пару шагов, как меня подхватила какая-то невидимая сила и подбросила так, что я кубарем полетела вниз. Когда же очнулась, то увидела перед собой земляные склоны, изрезанные темными пурпурно-красными корнями. Словно толстые, мясистые змеи, они обвивали землю со всех сторон. «Зацепилась за корягу», - сделала я вывод, изучая место своей посадки. Зациклившись на головной боли, даже не заметила, как оказалась в овраге.
Я подняла глаза. Сливово-медные тучи медленно расползались по небу набухшей эстакадой. Казалось, в какой-то момент высь прорвется, и озябшую землю накроет тень осенне-зимнего апокалипсиса. Накроет и эту чертову яму и - соответственно - меня в ней. От больного воображения моя кожа покрылась пупырышками, а где-то внутри меня, правее сердца, ближе к солнечному сплетению завибрировал тревожный голос монады: «Если не сгинешь, то замерзнешь здесь, как доблестный Мышлаевский! Впрочем, благородный офицер вряд ли бы стал бродить по столь злачным местам: неблагодарное это дело – лазать по бурелому. Да и не тот век на дворе, когда Русь-матушку накрывали 30-градусные морозы, и пылкие служивые обмораживали себе конечности. Нет, ты просто прозябнешь, заболеешь и сляжешь с температурой».
Пессимистичные мысли поддали жару моим ногам, и я попыталась вскарабкаться по корневой системе. К счастью, мне удалось это сделать с первой попытки.
Но как только я приблизилась к краю и начала подниматься, меня кто-то крепко и больно схватил за предплечье и потянул вверх. Надо мной стоял муж, который вместе с Яшей уже вовсю участвовал в поисках пропавшей меня. 
- И что же тебе не стоялось на месте, - получила я словесную оплеуху от мужа. - Сказал же, я скоро вернусь…
Мне нечего было ответить и я, как провинившаяся школьница, потупила глаза.
… Мы вышли на тропинку. Кругом торчали убогие деревца, хлипкие кустики… валялся мусор. Здесь можно было видеть бутылки с непонятной жидкостью, бумажки и даже кости животных, вроде рогатого скота. Дальше - больше. На одном из деревьев на веревке висел труп собаки, подвешенной за глотку. Шерсть животного порядком облезла, и теперь на нем болтались ошметки полусгнившего мяса, а под мясом желтели ребра. Я с болью смотрела на бедолагу. В меня же впивался безжизненный глаз, затянутый грязно-серой пленкой. Другой глаз был выеден червями. Зрелище, конечно, не из приятных. Я тешила себя мыслью, что питомца не истязали при жизни. Вероятнее всего, местные хулиганы решили пошалить и подвесили труп животного, которого хозяин, предположим, уже мертвую, вывез в лесополосу. Впрочем, и в моем предположении с точки зрения морали утешительного было мало.
- Вот те на! – не выдержала я, – Прям скотомогильник какой-то! И здесь располагается один из объектов городского водоснабжения!   
- Я же говорил…, - буркнул Костя. – А еще в санитарной зоне летом люди отдыхают, купаются, бегают; зимой – лыжники катаются…
Наконец забелели бетонные столбики, установленные вдоль периметра площадки. Между столбцами тянулась металлическая сетка. За давностью лет сетка просела и прорвалась. Местами она и вовсе отсутствовала. Так что пробраться на территорию водозабора не составляло труда.
- Это тот самый двухметровый забор? – иронически спросил Яша.
-  Он самый, - усмехнулся супруг.
За узкой асфальтированной дорожкой среди мерзлой травы и слипшихся листьев темнели люки. Что-то утробное гудело и шипело под ними. Гул напоминал вибрацию подземного бурения и одновременно выходящий из пробитого колеса воздух. 
- А теперь представьте, что я злодей и хочу совершить теракт, - сказал Константин.
Он подошел к одному из люков и легко его приподнял.
Щелк! – запечатлел Яша полуоткрытую скважину на фотоаппарат.
 Звук тут же усилился и из утробного изменился на зычный дребезжащий. На какое-то мгновение мне показалось, что твердь под ногами закачалась и задрожала. Я осторожно заглянула в колодец, в котором находилась рабочая скважина.
- Дааа, действительно, так просто сюда попасть…. – сказала я.
Чуть дальше в земле зияли дыры. Когда мы к ним приблизились, то увидели такие же колодцы, только без люков. Яша снова навел объектив. «Отлично!» - воскликнула я. Конечно же, ничего отличного, хорошего и даже нормального в том не было. Скорее, я радовалась успеху в работе будущей, как мне казалось, сенсационной, статьи. 
Щелк! Щелк!- клацала камера. Яша вошел в раж и запечатлевал все, что попадало в поле зрения его вездесущего ока. 
Муж присел на корточки у края открытой скважины.
- Видите так называемую шляпку? – шепнул он.
-  Угу, - закивали мы, всматриваясь в дно колодца.
- Это оголовок. А видите в нем щели? – указал Костя жестом.
Через небольшие отверстия в плите оголовка тянулись провода к насосу, установленному в скважине, труба и трос.
- Так вот, через эти щели в скважину может случайно, или неслучайно, попасть какая-нибудь дрянь, – пояснил собеседник, - Теперь понимаете, почему водозаборы должны иметь высокую степень защиты!
Пока Константин проводил экскурсию, а Яша увлеченно щелкал фотоаппаратом, меня насторожил странный прерывистый звук, доносящийся издалека. Из-за ветра звук рассеивался и растворялся в просторах полей, поэтому определить его источник было сложно. Мне почему-то показалось, что блеяли овцы или квакали лягушки (правда, я не знаю, откуда они могли взяться в начале декабря). Вскоре ветер стих, и эхо пропало, а вместо него появился кашляющих лай собак. Мое сердце учащенно забилось.
- Нужно поторопиться, здесь становится неспокойно, - предложила я команде.
Когда лай прекратился, мы обошли территорию водозабора по периметру. Но ни сторожевых псов, ни охраны так и не встретили. Выполнив профессиональный долг, наша команда на этот раз с чистой совестью отправилась в редакцию.
                *
Поездка удалась. Удалась на славу. Но, несмотря на это, чувство удовлетворенности от нее я так и не получила. Напротив, в теле появилось гнетущее чувство усталости. Неприятный осадок заполнял мое сердце, давление распирало голову. От этого в ушах попеременно то свистело и гудело, то бухало, вызывая нестерпимое желание погрузиться в летаргический сон. Так что к концу приключений возбужденный журналист во мне куда-то испарился, уступив место опустошенной личности.
…В следующий вторник вышел свежий номер газеты, где главной темой стала статья о водозаборах. Под заголовком «С надеждой на авось?» мои кратко изложенные журналистские расследования помещались всего на полполосы. Я надеялась, что этим материалом мне удастся открыть глаза экзекуторам социальной жизни города, вследствие чего их начнет мучить совесть, и они попытаются разрешить проблему. Но совесть их не мучила. Более того, она от них сбежала, оставив после себя вакуумную пустоту. Ибо на следующий день в редакцию пожаловал большой дяденька в черном кожаном пальто и, представившись начальником участка (того самого водозабора), с детской наивностью начал доказывать, будто на водозаборных узлах ограждения имеют место быть. При этом его ничуть не смутили газетные снимки с изображением поваленных столбов и прогнившей сетки. Имея наглость возражать, он даже не покраснел, когда я ткнула пальцем в очередную фотографию с незакрытыми скважинами.
- Это…, - замялся было дяденька в черном, но тут же нашелся, - это нерабочие скважины.
Нерабочие скважины с работающими моторами на всем участке! Подумайте только!
Кульминацией диалога и полнейшего моего недоумения стали слова незнакомца:
- Ну и что вы этим добьетесь! Ничего! Ровным счетом ни-че-го! Ну, получу я по шапке… И всё!
«Ну, поругают меня, как негодного мальчишку, - улавливала я скрытый смысл в его словах, - Ну и что с того? Никому ваша безопасность не нужна. Чихать мы хотели и на ваши статьи, и на судьбы народа…»
 И я тут же вспомнила печально-надменное лицо с усиками начальника водоканала и поняла, почему тему водозаборов для журналистов он внес в черный список.
- Вы, наверное, насмотрелись фильмов с крутыми героями, - продолжал высказываться обиженный собеседник, - и теперь мните себя такими же, как они, и желаете дурацких сенсаций!..
«Какие фильмы? Какие герои?», - недоумевала про себя я. Впрочем, не в этом суть. Суть в том, что наш разговор был ни о чем, как и сам человек в пальто. И три дня моего упорного труда (включая интервью) и еще один день написания статьи пошли коту под хвост.
К сожалению или к счастью, в моей практике нередко встречались подобные посетители, и все они вызывали у меня улыбку и в то же время глубокое разочарование. Всякий раз после обличающей статьи или сюжета, они врывались в редакцию и сбивчиво начинали лепетать одно и то же. Опасаясь за свою пятую точку, они пыжились, доказывали, оправдывались, лгали… да что только ни делали, чтобы удержаться в своем сытном уютном гнездышке.
И в тот день я лишь нашла подтверждение моим доводам, что жизнь горожан нисколько и никем не застрахована. Бессовестность и халатность так называемой элиты и нежелание заботиться о благополучии простых граждан уже давно превратились в круговую поруку. Механизм бездействия запущен. И остановить его сложно.