Он шел по пляжу

Он шел по пляжу, песок втирая
Подошвой твердой, в кости крепчая,
Но легким шагом, презревшим слабость,
Живя посылом сердечным рая,
Имея в чувстве развязно малость
Желанье солнца, и ветра с моря,
Колдуя взглядом меж тел лежащих,
И тех что плеском не знали горя,
Себя в них видя — как настоящих.
Он любит землю, и небо тащит
Рукой махнувшей кому-то вдаль.
Черпнув всей дланью, улыбкой тает.
Идет как прежде, гнобя печаль.
Умолкли чайки, летая сзади
Средь отдыхающих плоть ища.
Пляж канул в образ, утихли люди,
Он шел как прежде, песок моща.
Терзала силу мышца́ груди,
Рука в отмахе кисе́ля воздух
Блуждала сонно, что впереди
Смотрел с ленцой, не тратя вздох.
И вот средь пыли песочной видит,
Нарисовалась картина вся:
Над нею парни, присел, сидит —
Один, и слышит явно как выдох «мля»
Он от него, уж стало ближе.
Кидают тени в нее другие, всего
Их трое. Тела их — жижа.
Ему так кажется. Но отчего...
Цепочку тянет, на ней кулончик.
Девица в локти уперлась в страхе.
Ему так кажется, но то звоночек.
В гавайской выветренной рубахе,
И в шортах джинсовых, хотел купаться,
От всех подальше, а тут «комедия».
Картинка даже, ведь может статься,
Не в шутку каверзная интермедия.
Шагнул, сравнялся, взирает, замер.
Чуть в стороне, идет же — мимо...
Посланец ветра, хозяин гор.
Во взгляде небо еще вместимо.
Стоит, молчит, и смотрит деву.
Красой как пламень, что жжет и манит,
И спалит сердце, он видит Еву.
Вся первозданна, живой магнит.
Цепочку тянет, несильно, нагло.
На миг подумал, что то игра...
Жених с друзьями, и сердце таяло.
Но уж заканчивать цирк пора.
К нему глазами, те повернулись,
Сидящий бросил цепочку мять.
Зрачки бесцветно и зло сверкнули,
Читалось ясно: «она же бл*дь».
Взялись откуда, она сама кто...
Вопросы эти мелькнули сном.
Лишь страх локтями, в глазах ничто.
И ни души в огляд кругом.
Лес начинался у кромки пляжа,
Потом камней великанских свал.
И плещет море, тела их жижа.
Казалось так. В дали причал.
— Чего тут встал, катись-ка дальше...
Сидящий медленно давит слух.
Еще смотрел, лениво, горше.
И мысли будто презренья пух.
— Так симпатична. А вы не очень.
Вот размышляю об этом вскользь.
На память слепком: «отбита печень».
Но тут же вдребезги: «это брось».
Не шевельнулся, стоял как призрак.
Вбирая эхом прибоя зов.
Откуда зов-то? Не знал он. Мрак
Ночами плавал в душе: любовь.
Теряем все. И находим снова.
Но остаемся с рубцами зла.
На сердце пьяном. Но голова
Должна быть веком своим светла.
— Ей вроде с вами лишь неуютно,
Так показалось, не обессудьте.
И оглядел снова даль попутно.
С камней нырять шел, но в сей минуте...
Застрял стату́ей, вися руками,
Черпая смыслы земли подножно.
Жизнь хороводит зачем-то с нами,
Но ей перечить подчас неможно.
Кивнул сидящий, двоим, придернул
На изваяние головой. Поднялся с корточек.
Как шагнул. Песочек скрипнул.
На память слепком: «удар в височек».

Шатанья образ. Паденье. Смерть.
— Ну че, трухлявый, займемся делом?
Не дернув мышцей стоял как был.
Пора начать бы уже звереть.
Но воздух пляжа ласкался телом —
Ее, и солнца рай ее небом крыл.

Секунды таяли в плеске вещем.
Неразличимый от чаек крик.
И время в мыслях ползет шипящим
Противным змеем, что тут возник.
Шаг легкий влево, короче мига
Шлепок упертый в сплетенье сна.
Ладонь отстала, храня интригу,
И мертво чуя: рука — блесна.
Вбирая сердце, и тянет весом
Земли всей ждущей исхода лет.
И гонит волны душа аж плеском.
И от удара... спасенья нет.
Стоп-кадр лета, над морем ясно.
И редко замерли облака.
Он взял чуть выше, чтоб было честно.
Чтоб навсегда не сказать «пока».
Тот поперхнулся, смотрел учтиво,
В недоуменьи крича глазами.
И рухнул в ноги, почти красиво.
Любуясь в смерть свою — небесами.
Остановились, слегка опешив.
Осталось двое. Регламент битвы.
Коснулся ветра, ладонью взвесив.
Паря над ростом лесной травы.
Смешинка свежестью упорхнула,
По ветру как — по лезвию бритвы.
Те двое сблизились, месть сверкнула
Глазами бедственной головы.
Толчок в лоб резкий, чтоб не мешался,
Рука повисла опять веслом...
И далее крик меж дубов метался.
И плески боли как дань ребром
Ладони чуткой к желаньям плоти,
Гребет что силу, вмещает в ор.
— Зачем вы, с*ка, еб*ть, живете!? —
Он вопрошал их трудясь в упор.

Он подошел к ней, услышал: «мило».
Глаза смотрели ему в лицо.
Поправил ворот. Увидел тело.
Пошел на камни. На ней кольцо.
Она привстала, держала долго
Его на взгляде, унявши дрожь.
Те трое ползали, прочь, и нагло,
Все так же нагло, но это что ж...