***

«прочь! пошли все прочь!» - кричал он в исступлении, взмахивая руками, как маленькими крылышками, уподобляясь турецким цикадам в утренний, знойный день. так сильно хотел он остаться один, что бывало, падёт на колени, рыдает и продолжает кричать: «прочь! прочь! оставьте меня одного!». хотел ли он этого на самом деле или, напротив, считал себя недостойным всей человеческой ласки и добродетели? а, быть может, это был всего-навсего очередной напускной образ?
я никогда не задавала ему наводящих вопросов, чтобы попытаться хоть на мгновение отодвинуть эту загадочную вуаль и узреть настоящий лик его. и никогда не бурила скважин в его голове, а если бы и начала бурить, то, держу пари, ни за что бы на свете не поняла всех этих нагромождений в виде: мыслей, чувств и метаний из стороны в сторону. одновременно он производил образ чудака и какого-то поистине злого гения. его мимолетные истерики с приступами нежности, сменяемые порывами колких насмешек и холодных взглядов, навсегда оставили в груди моей отчетливые свинцовые дыры. можно было бы вынуть все пули и залатать все раны, но хочу ли я? - нет, совсем не хочу