Моё поколение

 
Моё голодное босое поколение,
Зачатое в пожарищах войны,
В разгар людского самоистребления
Проклюнулось в развалинах страны.

Детдомовским да вдовьим солеросом
На подзаборьях из любой щели
Без спросу, как березы на утесах,
Солдатские потомки проросли.

Поселки, окруженные картошкой, -
Российская застенчивая глушь.
Фальшивое пиликанье гармошки
В ночи осенней – мягкой, словно плюш…

Не связанные чьей-нибудь опекой,
Тощи, неприхотливы  и  вольны,
В порывах лжеотваги ненароком
Мы вновь бывали жертвами войны.

Героев злополучных подворотен,
Романтиков нелепых одиссей
Не раз война, оконченная вроде,
Калечила в бурьяне пустырей.

*
Бесхитростно-благое поколение,
Проклюнувшись под солнцем кумача,
Не подвергало никаким сомнениям
Ни гений, ни заветы Ильича.

Мы в память о вожде великом Сталине
Вступали в пионеры, будто в храм,
Коленопреклоненно угол знамени,
Вдыхая пыль, влекли к своим губам.

Учили нас учительницы скромные
Тригонометрии, грамматике, добру,
Безмерной вере в Родину огромную,
Пренебреженью к злату-серебру.

В нас отштампованы и «СЧАСТЬЕ ВСЕХ НАРОДОВ»,
И «СВЕТЛЫЙ ПРАЗДНИК МИРНОГО ТРУДА».
Среди вранья сегодняшней «свободы»
Мы носим эти штампы без стыда.

*
Безликая бесформенная поросль –
Не разобрать, кто дуб, кто аконит,
Окончив школу, разбредалась порознь
Определять семейство, род  и вид.

В общагах институтов и заводов,
В миру, в пиру иль в сшибках антитез
Распознавали мы в толпе народу
Свой род и вид созвучием сердец.

Мы обретали почву и позиции,
Переосмысливали лихо и добро –
И лишь за это слыли оппозицией,
Носили диссидентское тавро.

Прозрев душой, мы как-то  выносили
Лишок демагогических программ,
Хоть иногда в глухой тоске ходили
В военкомат проситься во Вьетнам.

На должной скорости сквозь праздники и будни
Несла нас трудовая колея.
Все чаще задыхались в неподсудных
Потоках фарисейского вранья.

Казалось временами, что не сдюжить
Ни демагогии, ни выспренних торжеств,
Но быстро оживали наши души
От  бардовских питательных веществ.

*
Десятилетия мелькали, как мгновения,
Свивая петли новой бечевы.
Росли межвидовые углубления,
Преображаясь в пропасти и рвы.

Разнообразились портреты поколения
В непостижимых вывертах судьбы.
Легко ушли в другие измерения
Росянки, акониты  и дубы.

Росянок узнаем в работорговцах,
Дубы Россию прочат на гробы,
А аконит чернит былое солнце
В раздрае черносотенной гульбы.

Чтоб не раскрыть свое грехопадение
И обелить не в меру алчный строй,
Клеймят нас чужеядцы без стеснения
То красной, то коричневой чумой.

А мы, живущие питанием от корня
В картофельно-пшеничном естестве,
Оплачиваем замысел тлетворный
Замешанный на чьем-то воровстве.

*
Мое усталое седое поколение –
И впрямь, как побуревшее жнивье –
Стараньями свободных сытых «гениев»
Вернулось в босоногое житье.

Теперь в своем полуболотном тлении
Мечту лелеем, чтобы перекос
Грядущие за нами поколения
Нечаянно не сбросил под откос.

Чтоб старый штамп  о «СЧАСТЬЕ ВСЕХ НАРОДОВ»
Был для России, как и прежде, свят,
И чтобы Русь крепили год от года
Потомки невернувшихся солдат.


                2000 г.