бабочка

когда говорят "разум", я представляю средних лет мужчину, уже много знающего, знающего, что никакой смерти нет (как, впрочем, и жизни), что есть
лишь круговорот воды, насчитанное количество звезд и то, что необъяснимого всегда будет больше, чем объяснимого, что все учебники на этой планете — только представление слепого о том, как выглядит лево и право, назад и вперед, вверх-вниз. а еще мужчина знает, что жизнь есть фантазия ребенка: неповторимая бабочка, севшая на один заветный, выбранный из миллиона цветок. бабочка на цветке. он понимает, что бабочек на земле много и цветов тоже много, а она села именно на этот, а она все-таки села на этот. не существует никаких "если бы и могло быть иначе". нет никакого "иначе" и нет никакого "могло быть". не могло бы! есть только ребенок с длинными, как у жеребенка, ногами и бабочка, которую он спугнул с утреннего цветка.

когда мне говорят "чувство", я представляю женщину. красивую и стройную, как все, что не поддается описанию. само слово женщина — и есть самое лучшее и самое точное описание. эта женщина расчесывает волосы деревянными гребнем (таких уже не продают, таких уже не делают). это и есть чувство, как она созидает самые простые действия: пьет компот из сухофруктов, режет дыню, вытирает пыль с ноутбука, пишет сообщение знакомому мужчине (средних лет). в то же время масштаб этих дел невозможно объять, они не умещаются в голове, не поддаются разуму — это и есть чувство. женщина, творящая прическу, творящая уборку, творящая мироздание, пьющая обыкновенный компот из сухофруктов, даже если это компот из яблок или вишен — какая разница?! ведь дело не в том, что она пьет, а в ее пальцах, сжимающих охлажденное стекло стакана, в ее влажных губах, в ее линии горла, подергиваемого каждым глотком.

и когда мужчина отвечает на ее сообщение согласием и радостью (а он не может ответить иначе), они встречаются в придорожном отеле, в дешевой гостинице возле аэропорта или вокзала, потому что женщина наутро обязательно уедет, улетит. не рассказывайте мне про мужчин-странников, которые оставляют женщину спать в постели, а сами уходят на рассветную дорогу. все это сказки, попытка реванша, попытка хотя бы представить, как это — уходить, когда действительно нужно идти. на самом же деле мужчина проснется утром, и ему останется влажное полотенце с ее запахом, несколько волос в расческе возле зеркала, пара оставленных конфет на столе, и даже записки не будет. потому что чувство приходит под вечер и уходит под утро, а разум даже не успевает понять, что вот оно было счастье. а теперь оно уехало или улетело. но кто-то всегда должен лететь, что-то всегда должно закончиться. иметь ценность — значит иметь окончание. что золото, лежащее десятками и сотнями тысяч лет, в сравнении с конфетой, растаявшей на ее языке, в сравнении с ее рукой, запущенной в волосы так, что они текут меж пальцев, как горные реки меж скал? женщина…

а что после? после такой встречи говорят "память" — ребенок, что останется живым доказательством и оправданием своих родителей. и он обязательно представит и мужчину, листающего и опровергающего учебники, и расчесывающую у зеркала волосы женщину, и придорожный отель, и разбросанные полотенца, пыльный ноутбук и конфеты на столе. представит, как он во сне повернется, чтобы обнять ее, а она в это время захлопнет дверь такси и скажет водителю: налево или направо, вперед или назад, только на вокзал или в аэропорт, только наверх.

ребенок представит встречи и расставания.

и неповторимую бабочку,
севшую на единственно возможный цветок.