Приам и Ахилл

Ночь канула и наступал рассвет,
В ахейском лагере костры уж догорали,
Всю ночь там слышен был веселый смех,
Где многие Ахиллом восхищались.

Его одержанной победой над троянцем,
Могучим Гектором, кто в ужас приводил,
Ахейцев, тем, как он умел сражаться,
За стены Трои и родной земли.

Пал от руки его, Патрокл, ахейцы дрогнув,
Под натиском троянцев к морю отошли,
Негодовал Ахилл, глаза сверкали гневом,
И местью мысли были все сопряжены.

И вот он день, который ночью завершился,
Был ярким Солнцем в небе озарен,
Где встретились два совершенных воина,
Давно покрывших имя, доблестью - свое.

Кто оказался бы сильнее - неизвестно,
Коль не вмешались сами Боги в ту войну,
Как и в тот бой между собой их сведший,
Афина каждого решила в нем Судьбу.

И Гектор пал, Ахилл же полный гнева,
В своей жестокости был там не укротим,
И тело павшего за ноги к колеснице,
Он привязал, объехав Трою вместе с ним.

И вот теперь лежало тело окровавленным,
Перед шатром, где находился сам Ахилл,
Он отошел за ночь и вид его печальный,
Об очень многом в те минуты говорил.

В шатре просторном с леопардовыми шкурами,
Служившие подстилками давно,
Сидел и в своих мыслях удрученный,
Разглядывал нехитрое жилье.

То в образ Зевса вглядывался в бронзе,
То взор переводил свой на орла,
Или на урну, где хранился пепел,
Патрокла, кто погиб два дня назад.

То на доспехи, что в углу теперь стояли,
Где на ремне висел его красивый меч,
Они внутри шатра сегодня не блистали,
А лишь отсвечивал немного слабый блик.

Как вдруг в шатре на входе ткань вверх приподнялась,
И перед ним стоял царь Трои, сам Приам,
Глаза потухшие с налитыми слезами,
Пришел, чтоб тело сына, вымолив, забрать.

Вначале был Ахилл надменно непреклонен,
Но на колени встал пред ним Приам,
К тому же рядом Бог Гермес в одежде воина,
Замолвил слово за молящего отца.

И сердце дрогнуло, оттаяло и сжалось,
Услышал он отцовские мольбы,
И дал распоряженье, выдать тело Гектора,
Чтоб смог отец забрав, его - захоронить.

А позже за стенами неприступной Трои,
Когда обмыли тело, чтоб предать огню,
Его оплакивала Андромаха безутешно,
И проклинала горькую Судьбу.