Партизаны

               
Их называли злыми духами лесов,
Советских мужиков с винтовкой за спиною,
Срывавших планы генералов и штабов
Своею громкой рельсовой войною.
      Они охотились на немцев, как умели
      Взрывали, портили, дороги и мосты.
      И эшелоны под откос летели,
      И множились на кладбищах кресты.
Машины угнанной у немцев страшный груз,
Их изумил, в них месть смолой вскипела.
Открылся страшной ненависти шлюз,
Под немцами земля от взрыва загудела.
     В трофейном сундуке захваченной машины
     Отрезы шелка, бархата. Парча.
     Серебряные ложки, старые картины,
     И инструменты медика, врача.
Завернуты в бумагу фотографий пачки.
С пометками и датами на них.
Здесь бабы русские, еврейки и полячки,
Убитых бабок, стариков седых.
     И белое от ужаса лицо,
    Ребенка, ждущего бомбежки с самолета,
    Сожженное, разбитое сельцо,
    Солома с прогоревшего омета.
Мальчишечка-еврей, восьми наверно лет.
Испуганно глядит, ручонки вверх подняты.
На мальчике пальтишко и берет,
И два эсэсовца. Над ним их автоматы.
     На фото женщины, раздеты догола,
     Рукой стыдливо прикрывают груди.
     На горке пулеметы, два ствола.
     Их всех убьют, евреи ведь не люди!
Ребяток голеньких прижав к себе,
Дрожа в ознобе ужаса и страха,
Прикрыв глазенки им, и пряча их в толпе,
Ждут выстрелов, сигнал - платочком взмаха.
     И целый ряд повешенных людей,
     В застывших лицах боль последней муки.
     И виды виселиц по центру площадей,
     Их так боялись, что связали руки.
И пытки и насилие и крик,
Людей пытают, мучают, казнят…
Немецкий доктор изувер-мясник,
Хранил те снимки для жены, ребят.
     Снимал и смаковал чужие муки, смерть.
     Гордился, хвастался и любовался.
     И не гадал, что боя круговерть
     Низринет вниз. И он суда дождался.
Визжал и каялся и плакал и молил,
За жизнь, цепляясь толстыми руками,
В болото загнан был, в трясину угодил,
Сопровожден проклятьями, плевками.
     Собаке смерть собачья! Это так!
     За каждого убитого на фото,
     Летел немецкий эшелон в овраг,
     И загнаны каратели в болото.
Комендатуры вверх в дыму взлетали,
Горели склады бешеным огнем,
И немцы на листовках прочитали:
- Сдаваться поздно! Пленных не берем!