Сказание о Инсурен.. 2. часть

Словно амфоры, кошки сидят на солёных камнях,
В море ходят придонные, сонные, тёмные рыбы.
Словно в Космосе звезды, и синью случайной манят
Их боков, отражающих свет, вековечные глыбы.

Что расскажет мне глубь-глубина, что нашепчет прибой?
Я из камешков бережно имя сложу, и на берег
Погляжу, как на жизнь - как давно была встреча с тобой!
Так давно, что ни яви, ни снам я про встречу не верю.

Просто встреча втекла, как природа, в мелодию снов,
Заплутала в словах, так, как с детства плутает былое,
И сроднилась со мной, и теперь неразменна, как кровь,
И теперь неизменней чем то, что зовётся судьбою.

Знают звёзды, и знает прибрежная горечь-полынь,
Знают камни и кошки про всё, что я в сердце скрываю:
Сердце песни поёт, эти песни слышны, как ни кинь,
Всем, кто чувствует сказку - всему заповедному краю.




А тем временем темень рассеялась в древних лесах,
Наступило чудесное утро, и птицы запели.
И приехали брат, грозный князь, и сестра Майлисай
В дом родной с ликованьем: в разбое своём преуспели.

Инсурен поместили в покои для лучших гостей,
И поставили лучшие яства, кувшины с водою,
Князь сел в нарды играть - отвлекаться от всех новостей,
Майлисай удалилась к себе - отдыхать от разбоя.


А потом грозный князь, отобедав, одел семь одежд -
Ярче солнца блестели на нём дорогие одежды,
И пошёл к Инсурен - сам пошёл деву сватать себе,
Не откажет девица - какие у пленных надежды?

Но девица, услышав, что князь жаждал выбрать жену,
А увидел её лишь и выбрал себе из созвездий
Лишь одну Инсурен, с неба звёздочку только одну -
И сейчас к ней пришёл, как к своей долгожданной невесте.

Но девица, услышав, сказала упрямое: "Нет".
И опять повторила своё: "Отпусти меня лучше,
В сердце вспыхнет любовь, как в горах тёмных вспыхнет рассвет -
По веленью Небес, так, как Бог повелел, а не случай.

Я уже полюбила - тебя, князь, совсем не люблю.
И веленье Небес человек никогда не изменит.
Отпусти меня, князь, я смиренно об этом молю!"-
И в мольбе опустилась девица пред ним на колени.




Вышел в бешенстве князь из покоев добычи своей...
"Равной сделать себе пожелал - только радости мало.
Хочет век свой прожить, как рабыня - у нищих людей,
Только лишней рабыни мне в доме своём не хватало!

Силой взять её в жёны - чтоб, вечно на волю смотря,
Проклинала меня и свою разнесчастную долю?
Я хочу, чтоб в глаза мне смотрела, всем сердцем любя -
Я для этого взял её, пусть и увёз против воли!"

Князь пошёл к Майлисай, поделился бедою своей:
"Взяли пленницу мы, словно птицу, но песни в неволе
Не услышим, поёт лишь в родимой листве соловей,
И упрямая пленница видит в том вещую долю!"





И сестра закричала:"Старалась тут я иль не я?
Я хотела на свадьбу надеть дорогие одежды!
Я хотела нам пира... А эта дикарка-змея
Хочет быть не в роскошестве княжьем, а нищей, как прежде!

Я мечтала играть с этой пленницей, словно с сестрой,
Мы ведь вместе придумаем ей испытания в сроки!
А теперь стала радость моя беспросветной горой:
В непокорной, унылой, больной - нет обоим нам проку!

Вот что сделаем, брат: там, на склоне, древнейший дольмен,
Тот, что люди зовут праотцом всех старейших дольменов,
Кто коснётся его - то, вестимо, тот ждёт перемен
Всей судьбы... Поменяй же красавице нашей местами два плена!

Что томиться ей здесь, что в ужасном дольмене сидеть -
Всё одно длится плен, а дольмен ей судьбу поменяет:
Испугается дева, увидев там близкую смерть -
И женою твоей она с радостью стать пожелает!

Мы в дольмен поместим Инсурен, быть пастушкой она
Перестанет, иную судьбу обретет дева наша -
Из дольмена к нам выйдет твоя дорогая жена
И золовка моя - обновлённая дева Наташа!"



И тогда Инсурен отвезли на таинственный склон,
Где сиял под луною дольмен, самый старый из древних,
Даже камень один был в дольмене грозой расщеплён...
О дольмене том знали в любой адыгейской деревне.

Говорят старики, что дольмену три тысячи лет,
Что в долинах тогда жили карлики-ипсы, народец,
А на склонах - гиганты, и дружбы такой крепче нет,
Что бывала у них - нет доселе в подлунной природе.

Малым карликам-ипсам лепили гиганты дома,
Многотонные плиты из камня пушинкой беря на ладошку,
Составляли дольмены друзьям, и природа сама
Рада дружбе такой, и летели года понемножку.

Но исчезли гиганты - никто и не знает, куда.
И в печали покинули ипсы жилища-дольмены.
И ушли, - то ли просто под землю, то ль жить в города -
В городах есть подвалы, тоннели, подземные стены...



Но другое сказал про дольмены сказитель-поэт:
Им пять тысяч диковинных лет, а быть может, и боле.
И тогда на дне моря была Адыгея, и свет
Не в горах пропадал: там везде было море, как поле.

Горы были на дне, вот тогда обитатели дна
И сдвигали каменья, на дне воздвигая дольмены.
Но поэту не верят: висит над горами луна,
Свет - в горах пропадает, и это пока неизменно.


Но известно одно: что в дольменах есть духи, они
Охраняют дольмен, как святилище, рады бывают,
Если кто-то подарок земной даст на игрища им:
Связку бус, иль монетки, а кто-то еду оставляет

У дольмена, а кто-то в отверстие прямо кладёт
Подношение духам; отверстие есть у дольмена -
С человечье лицо, оно кругло, открыто, как рот,
И, кто люб будет духам - того ждут в судьбе перемены:

Иль богатство, иль славная свадьба, иль много удач
На охоте, иль стадо за лето умножится вдвое...
Но беда, коль ты духам не люб - и тогда только плачь:
Изведут, изломают судьбу, пошалят над тобою.

Вот поэтому люди к дольменам с опаской идут,
Чаще просто обходят дорогу туда стороною,
Лишь поклонятся издали духам: своё берегут,
Ведь своё-то вернее всего на земле под луною!

Только самый отчаянный к духам решится пойти -
Тот, кто бедами сломлен, чьё сердце навеки разбито,
Может, дух не погубит, исправит дороги-пути:
Духи ведают судьбы и всё, что за судьбами скрыто.



Про дольмены ещё говорят, будто встарь колдуны
Закрывались в дольменах навек и внимали пространству:
Был весь мир перед ними - где голод, где блики войны -
Знали всё обо всём, что случилось в котором из странствий.

Где правитель какой - и что думает, что говорит -
Всё дольмен принимал из пространства, как тонкие волны.
И колдун мог общаться с любым, кто в дольмене сидит -
Хоть сто вёрст между ними: эфир тайной силою полный.

Вот поэтому столько дольменов в Кавказских горах,
В Адыгее, по берегу моря: их тысячи ныне,
Информацию знали, быть может, о звёздных краях,
О межзвёздных путях: ведь Земля-то у нас не в пустыне!

И когда в полнолунье вставала над морем луна
И плыла по дуге, в волнах лассами света сверкая,
То была всей красою видна из дольмена она:
Словно линза, работал дольмен, к нам луну приближая.

Вот поэтому было отверстие ровно с луну -
Как видна нам с Земли - не бывало ни больше, ни меньше.
И кругло, как Луна в полнолунье - зачем, не пойму,
Впрямь, колдун из дольмена желал посмотреть лунных женщин!


Но такого вовек не бывало, чтоб в древний дольмен
Посадили, толкнув чрез расщелину, деву младую:
Вот темница теперь для несчастной рабы Инсурен...
У расщелины стражу поставил наш князь часовую,

Приказав этой страже не спать ни минуты, не есть,
Обещал их сменять по часам, дал мечи и кинжалы,
Чтоб никто не пришёл, пока будет красавица здесь,
Чтоб и мышь  у дольмена-темницы в камнях не бежала...

Совы сонные чутко следят за трепещущей мглой,
Светлячки чуть блестят, и обсыпали небо созвездья,
И цикады поют, как поёт неумолчный прибой,
Нынче песню одну из своих нескончаемых песен...


И запела тихонько, в дольмене сидя, Инсурен -
О своей Адыгее, о том, что нет края красивей,
И о том, что весна забирает сердца в сладкий плен,
И что щедрое лето даёт людям вещие силы.

И что осень грустна, но светлее глядят небеса,
Родники тихим шелестом путь по листве выстилают,
Что зима заморозит слезинки на милых глазах,
И о чём-то ещё, чего я в Адыгее не знаю.


Верно, те песни пела, что пела когда-то ей мать -
И свершалось в тех песнях, что в сказках старалось свершиться -
Птица Рух, что вполнеба, бралась сироте помогать,
Покоряла любовь атаманку всех ведьм Наужидзу,

Весельчак Карт-Кожак великанов, шутя, побеждал,
Крошка-мальчик пахал на волах, пока мир не проснётся,
А волы возвращались к деревне, чуть вечер настал,
И несли на рогах золотое, тяжёлое солнце.

Пела так Инсурен, и заслушалась стража, и плен
Не казался уже никому беспросветной темницей,
И не думал никто о развязке, а временем тем
Джантемир по лесам пробирался к дольмену - молиться,

Чтоб дольмен научил, как сокровище сердца найти,
Как врагов победить и добыть Инсурен из неволи...
Коль искал путь к дольмену - не видел иного пути,
И в печали своей ни на что не надеялся боле.


Вдруг услышал он голос,- и не было песни милей,
Чем та песня под пологом ночи, средь пряного леса...
Джантемир устремился на голос невесты своей -
И увидел древнейший дольмен за ветвистой завесой.

И увидел там стражу, и понял, что стража хранит,
И достал верный меч из узорчатых кожаных ножен -
И обрушил на стражников... Каждый удар, как гранит -
Потому что для сердца не слышалось песни дороже.

Бой недолгим был - быстро герой Джантемир победил,
Да был ранен серьёзно в короткой, но яростной схватке.
От расщелины камень он сильной рукой отвалил,
И родную невесту схватил, как добычу, в охапку.

И хотел Инсурен на руках в отчий дом отнести,
А потом уже там залечить свою горькую рану -
Только понял, что сам он не в силах до дома дойти,
И не в силах идти - кровь из раны течет неустанно.

И тогда Инсурен собрала мох зеленый, и мхом
Призакрыла пути алой крови, и, снявши накидку,
Обвязала героя, как будто бинтом, своим белым платком,
Но была Джантемиру шагнуть -  нестерпимой попытка.


И тогда Инсурен побежала к скале-роднику,
Что на круче седой возвышалась чуть ниже дольмена.
Все скалу эту знали: целебные струи текут
Из расщелин скалы, по земле проходя сокровенно.

Из глубин земляных, из породы, из каменных руд
Кровь земли пробивается: рудные воды живые
И недуг исцелят, и от порчи зловредной спасут,
Переломы срастят и раненья замкнут ножевые.

Что ни осень - к скале заповедной идут
Все старейшины рода, и смотрят на светлые воды.
И здоровья испросят, и тайнопись знаков поймут,
И счастливее будет судьба у родного народа.

В этих скалах, когда посидишь средь лесной тишины,
То начнёшь лики предков  в камнях различать, в вечных силах,
Чьи-то лики страданием, горестью искажены,
Чьи-то ласково смотрят на мир родниковый и милый,

Чьи-то в глыбах замкнулись, и сквозь тишину
Слышен шепот воды - а в том шепоте  ласка и жалость:
Пересилили голод и горе, нужду и войну -
Лишь бы детям да внукам ничто жить в добре не мешало.

Шепчут добрые предки, земля обнимает, как мать,
Мир воды родниковой и чист, и прозрачен, и волен.
Только предков о судьбах мирских нам нельзя вопрошать -
Лишь старейшина рода ответов от них удостоен...


Инсурен к роднику побежала, тропа вьётся вниз -
Вдруг услышала топот коней, грозный шум за спиною -
Это стража смениться примчалась, откуда взялись
Злые воины князя на трепетной тропке героя?

Дать отпора врагам не сумел Джантемир из-за ран -
Звон мечей Инсурен услыхала, да стихло всё скоро.
Только камни катились по тропке, спешили к ногам,
Да слышны были стражников новых вдали разговоры.

И в ладони воды Инсурен набрала, но вода
Не нужна была больше: погиб Джантемир  удольмена,
И молчала скала, и моргала над нею звезда.
Лучше  не было вовсе побега из княжьего плена!

И омыла лицо свое дева никчемной водой,
И, взбежав на скалу, полетела на острые камни
Серой птицей лесной, рыжей рысью, душой молодой -
И любая-то участь героев в поэме легка мне,

Лишь бы не было в жизни истории горькой такой,
Где лукавство и зло над добром торжествуют победу,
Где разбита о камни, где гибнет любовь под рукой,
Где дорога судьбы вьётся в тьме и не выведет к свету.


Лишь бы люди  согласии жили и жили в ладу,
Как издревле просили поэты в адыгских селеньях,
Что смотрели на Сириус - дальнюю в небе звезду,
И учились сказаньям у чутких зверей и растений.

Я в ладонях сказание древнее вам принесу -
Расплещу, словно воду - себе ее взять не сумею -
А сама я хочу заплутать в заповедном лесу,
В твоем дивном волшебном лесу, о моя Адыгея!

Край диковинных скал, край целебных лесных родников,
Край подлунных дольменов, исполненных тайны предвечной,
Край, что сбросил давно всё ярмо ненавистных оков -
Край свободный, край вольный, святой, несгибаемый, вечный.

Расцветай, Адыгея, цвети, золотая Кубань,
Благодатное Солнце пусть множит сокровища ваши.
А вода вещей силой целит, серебром на губах...
Родники дарят песни, как этот, чьё имя - Наташа.


Словно амфоры, кошки сидят на соленых камнях.
Души рек, родников, междуречьем стекаются к морю.
Как судьбу угадать средь веков? Есть секрет у меня:
Лишь спроси, что отдать в благодарность за неба лазори?


Среди скал посмотри на промытую солнцем листву:
Льётся музыка гор и воды, льётся музыка жизни.
Сколько роскоши Бог подарил подопечной Отчизне -
Каждой ящерке, рыбке, травиночке и лепестку.

Вот поёт водопад - великанами скалы нависли,
Вот готов водопой - озерцо с изумрудной водой.
Извиваются корни дерев - удержаться для жизни,
Уцепиться за жизнь и окрепнуть для жизни святой.

Всем хватает любви в этом мире, прекрасном и строгом,
Льются солнечный свет и манящая музыка звёзд,
В славных душах людских отражаются замыслы Бога,
Ни один не потерян в земной протяжённости вёрст.


Вот поёт водопад - родниками пульсирует время,
И сказанье закончится - новому будет черёд,
И душа расцветает, и вместе с расцветшими всеми
Благодарную песню и славу для Бога поёт.


18.8.2016 - 6.11.2017

Анапа - Лермонтово - Сергиев Посад - Туапсе