Лорс и ворон

Поведал ворон старику легенду,               
Верёвкой длинной речь его вилась,
Мудрец на листьях клёна записал беседу,
В шкатулке через много лет она нашлась…

Давным-давно, когда земля вайнахов
Своими башнями стремилась ввысь,
Джигит родился, чтобы стать монархом.
Туман легенд овеял его жизнь.

В зените солнце над Джейрахом,
Ни облачка на небе – ясный день.
Увидел жрец и побледнел от страха:
На диск светила наползала тень.

Окутал землю мрак затменья,
Бежали горцы к храму Мят-Сели,
Бог Дьял разгневался, послал знаменье,
Лишил людей он света за грехи.

И в этот жаркий день, в начале лета,
В богатом замке женщина рожала,
Родился мальчик, закричал, но не увидел света,
Стремительно темнело, затменье наступало.

В священном месте в жертву принесли животных,
С молитвой песни показался солнца луч,
Остался страх в сердцах средневековых,
Народ увидел, как верховный бог могуч.

«Младенец не угоден богу Дьялу!» –
Увидели в том люди божий знак.
«Ребёнок послан на служенье злу!» –
Сковал сознание липкий страх.

«Избавиться вам надо от дитя,
Придёт в жилища ваши от него беда, –
Отцу жрец молвил как судья, –
Иди на реку, пусть его возьмёт вода».

Покорно горец спеленал ребёнка,
И незаметно положил туда алмаз,
Сказал: «Отдам я Дьялу своего волчонка».
И быстро вышел, не поднимая глаз.

Мужчина брёл и вспоминал свои грехи,
Но сына утопить не смог он,
И помолившись на берегу Армхи;,
Пустил он люльку с мальчиком на волю волн.

Скатилось солнце за вершины красным шаром,
Рогатый месяц над горами засиял,
Клубясь, туман спускался с перевала,
Ущелье влажной ватой наполнял.

В излучине реки джигит молился,
Просил богиню Тушоли послать детей,
Поднял глаза и сильно удивился,
Качалась люлька на воде, в тени ветвей.

Спустился быстро вниз, достал находку,
Живой там мальчик оказался,
Ребёнка в бурку завернул и бодрою походкой
К жене он в башню на утёс поднялся.

Обрадовалась она подарку неба,
Сбылась её заветная мечта, –
Хватало в их семье овец и хлеба,
Послала им наследника судьба.

Младенца козьим молоком поили,
Здоровый парень быстро рос,
Родители его боготворили,               
И дали ему имя Лорс.

Нашёл в лесу мальчишка раненую птицу,
С крылом поломанным то ворон был,
Лечил, кормил и долго с ним возился,
Он выходил его и полюбил.

Крыло срослось, летает ворон,
К ребёнку привязался навсегда,
Пернатый в башне свил гнездо,
Навек связала их судьба

И часто его можно было встретить
В округе с чёрной птицей на плече,
Мог взглядом на людей влиять,
Их думы тайные прочесть.

Отец охотился, сорвался со скалы,
Упал и руку разорвал,
Лорс силой мысли обезболил, усыпил,
Остановил кровотеченье и перевязал.
            
Красивый вырос телом и лицом,
Он повзрослел и возмужал,
Что не родные мать с отцом,
Не думал, не подозревал.

Алмаз носил Лорс талисманом,
В оправе золота, с цепочкой на груди,
И никогда он не снимал кулон с драконом, –
Такие ценности имели лишь вожди.

Ходил один в лесу гулять,
В глубь чащи забирался,
Язык зверей учился понимать,
Природу дикую любил и не боялся.

Медведь-шатун однажды с ним столкнулся,
На лапы задние поднялся, зарычал,
Глаза в глаза он взглядом в зверя впился,
Застыл свирепый хищник, испугался, убежал.

Он обожал вкус молока у самки барса,
С котятами пушистыми играть,
С волчатами резвился и смеялся,
И косолапых медвежат любил валять.

Умел он ладить с дикими зверьми,
И верный ворон рядом с ним кружился,
Бывало, что встречался Лорс с людьми,
От взора сильного народ смущался, сторонился.

Прошло безоблачное детство,
Летели юности года,
Беда гуляла по соседству,
Зашла – жизнь изменилась навсегда.

Ничто с утра не предвещало бури.
С отцом отару гнали продавать,
Доход хороший получили,
В лесу решили ночевать.

Костёр зажгли, расположились на поляне,
Как ворон вдруг тревожно закричал,
Отец вскочил, был тут же ранен,
Но всё же выхватил кинжал.

Воры-грабители напали
И жажда золота горела в их очах.
Клинки в ночи со звоном засверкали,
Не дремлет зло ещё в горах.

Вдвоём они дрались бесстрашно,
Лорс с раной в голове упал,
Отец рубился в схватке рукопашной,
Но против всех не устоял.

Застыл без сил, зияют раны,
Последний час его настал.
И мысли путаны, туманны,
Ни ног, ни рук не ощущал.

Прикинулся отец убитым,
Напряг с трудом свой острый слух,
Спросил у Лорса вождь бандитов:
«Ответь пред смертью мне, пастух,

Откуда у тебя алмаз с драконом?
Когда-то мне кулон принадлежал!»
Сорвал цепочку, тот ответил стоном,
Он без сознания лежал.

Вожак пихнул его с презреньем,
И к сыну повернулся своему,
Надел алмаз ему одним движеньем,
«То брата твоего кулон, он утонул!

По коням! Эти не жильцы!
Сегодня хватит чёрных дел!»
И ускакали подлецы,
А ворон следом полетел.

Костёр ещё дымился, догорал,
Тела лежали без движенья,
Бесстрастно месяц горы озарял,
Волчица к Лорсу подошла бесшумной тенью.

Завыла, заскулила, хвост прижав,
Лизала рану, кровь остановилась,
Очнулся он, негромко застонав,
Пополз к отцу, и голова кружилась.

Родителю зажал Лорс рану тряпкой,
И нежно голову рукою приподнял,
Открыл глаза отец с улыбкой горькой,
«Послушай, сын, – тихонько прошептал, –

Открою я сейчас рожденья тайну,
Мы не родные с матерью тебе,
В год, когда солнце скрылось за луну,
Нашёл тебя я в люльке на реке.

Сегодня ты увидел кровного отца,
Он брату твоему повесил амулет,
Вожак бандитов – волк, а не овца,
Прости, я умираю, меркнет свет.

Меж вами быть не может мести,
Течёт по венам кровь одна,
Я их простил, забудь о чести,
Рука богов мне здесь видна.

И перед смертью я прошу тебя поклясться,
Не мсти, не делай вред его семье,
Клянись сейчас, не надо упираться,
Я ухожу, ты должен подчиниться мне».

Поклялся Лорс покорно клятвой страшной,
Бог Дьял отца к себе призвал,
Опустошён он был судьбой несчастной,
И труп к коню ремнями привязал.

Угрюмо взял под уздцы жеребца,
Провёл в пути остаток ночи страшной,
И не было на нём лица,
К утру стоял он перед башней.

Храпит скакун под мертвецом отцом,
Уткнулся в землю виноватым взором,
Дождь капает печально на крыльцо,
Так небо плачет, тучи затянули горы.

Из дома мать навстречу вышла,
В слезах, рыдая, обняла,
«За что?» – спросила еле слышно,
За грудь схватилась и упала, умерла.

Отца и мать отнёс он в склеп на склоне,
Могила солнца охраняет вечный сон,
Застыл прощально в горестном поклоне,
Вернулся ворон в башню, приземлился на балкон.

Провёл неделю в трауре, воспоминаньях,
Погас очаг, родные стены холодны;,
Не ел, не пил, а волком выл с отчаянья,
Когда из башни вышел, стал седым.

А ворон смотрит чёрным глазом,
Зовёт в дорогу за собой,
Лорс понимает, что обязан
По крови мать сделать вдовой.

До замка они к ночи добрались
И видят у обрыва весь отряд,
Джигиты весело смеялись,
Открыто вышел Лорс, глаза горят!

Напряг он волю и сковал толпы сознанье,
И погрузились в транс его враги,
Хотел нарушить клятву, обещанье,
И покарать людей из той семьи.

Стоял пред ним отец оцепеневший,
С застывшею улыбкой на губах.
Смотрел с презреньем горец поседевший,
Не смог пролить родную кровь вайнах.

Как вдруг с небес упал отмщенья демон,
В глаза когтями острыми вцепился,
За Лорса месть исполнил верный ворон,
Враг оступился, в пропасть полетел, разбился.

Предсмертным эхом крик звенел в ушах,
И из ущелья выпорхнула птица,
Как будто его чёрная душа, –
Так отомстил отцу он за отца.

Сорвал Лорс с шеи талисман у брата,
А тот как вкопанный стоял,
Сказал: «Прости, то за грехи расплата», –
Вскочил в седло и хмуро поскакал.

Покинул он родные горы,
На запад путь его лежал,
Кружился рядом чёрный ворон,
Он, как всегда, сопровождал.

По шёлковой дороге чужеземцы
Товары караванами везли,
Рассказывали сказки, небылицы,
И в том числе такие вести принесли:

«В предгорьях Альп, у западных племён,
Народом правит Лорс седой,
Петроглиф ворон на гербе изображён,
Считает землю вашу он родной.

Имеет силу взгляда князь-волшебник,
Язык он понимает птиц, зверей,
Советник ворон у него, кудесник,
Насквозь он видит подлых, злых людей».

Шкатулка древняя рассыпалась в руках,
А листья клёна превратились в пыль,
Через века, стоит пред нами Лорс, седой вайнах,
И стерлась грань: легенда или быль.


Фотография Тимура Агирова.