Свидетели и судьи

По трогательному рассказу Лии Тимониной

В далёком городке провинциальном,
На старенькой табличке мы найдём
То, как именовалась официально
Та улица, где был сиротский дом.

Но все привыкли звать её Приютской.
На ней ещё приют был для собак
Приют… Как это слово неуютно
Звучит колюче, леденяще так.

В нём привкус есть прогорклого обеда
В большой кастрюле, крови на губе,
Разбитой безобразником- соседом,
И боли о безрадостной судьбе.

Есть ощущение холода и дрожи,
И влаги заскорузлых простыней.
И в этом мире тусклом, непогожем,
Жил шестилетний маленький Андрей.

Серьезен был и мудр не по годам он,
Не верил, что похищен был давно
Цыганами, и ищет его мама,
И что ей плохо без него одной.

И что найдёт Андрейку непременно,
И что полярник у него отец
Или моряк, а может быть, военный.
Сынишку он отыщет наконец.

Так утешались из приюта дети,
А он всегда с уверенностью жил,
Что нету никого на белом свете,
Кому бы он, Андрейка, нужен был.

Сотрудники его не привечали
Ребенок замкнут был и молчалив,
В любимчики не рвался и печали
Носил в себе, им душу не открыв.

Друзей не заводил, и не случайно,
Их заменили книги и ещё
У мальчика была большая тайна,
В которую никто не посвящён.

Там не было особого контроля
За детками, и мальчик запасал
Кусочек хлеба, лакомство другое
И с ним в приют собачий убегал.

Там ждал Буран, огромный пёс кудлатый,
Сияли счастьем грустные глаза,
Он старым был, породы непонятной,
И нежно обнимал Андрюша пса.

Прижавшись к боку тёплому Бурана,
Выплакивал он горести и боль,
Свои обиды. Заживляла раны
На сердце бескорыстная любовь.

О книжках, им прочитанных, собаке
Рассказывал, о доме он мечтал,
И гладил пса, шутил, смеялся, плакал,
А пёс, подставив голову, вздыхал.

Глаза Бурана преданными были,
И он ответный добрый взгляд ловил.
Любовь друг другу с нежностью дарили
Два существа, не знавшие любви.

В приюте все привыкли, и ребенка
На улицу никто не выгонял.
В тот день опять с собакой был мальчонка,
Но он ещё не ведал и не знал,

Что этот день изменит безвозвратно
Его судьбу, и не заметил он
Корреспондента с фотоаппаратом,
Ведь был общением с другом увлечён.

Не знал Андрей, что про приют собачий
В газете выйдет длинная статья,
И женщина красивая заплачет,
На снимок глядя, в доме у ручья.

На снимке худой мальчик большеглазый
Пса старого прижал к своей груди.
«Андрюша!»- он поверить смог не сразу.
«К тебе пришли, Андрейка, выходи!»

Боялся самому себе поверить,
В директорский вошел он кабинет.
Увидел сразу, как раскрылись двери,
Он женщину, в глазах которой свет.

Ресниц мохнатых сказочные тени,
Глаза добры, улыбка так тепла,
И опустившись, тихо на колени,
Она ребенка нежно обняла.

«Ты мне позволишь стать твоею мамой?»
«А мы Бурана заберем домой?»
Скрипела дверца ржавая упрямо,
Ненужная, вольер стоял пустой.

«Он старый был»,- глаза отвел сотрудник.
«В приюте же ветеринара нет,
А без врача помочь собаке трудно.
И ночью он покинул этот свет.

Он умер тихо…» И от горя сгорблен,
Он мамы руку очень крепко сжал,
И ком колючий проглотил он в горле,
Как «вовнутрь» плакать, он давно узнал.

***

Минуло тридцать лет. Был день воскресный.
В просторном кабинете главврача
Ветеринарной клиники известной
Рентгеновские снимки изучал

Уставший человек в халате белом.
Давно семья его домой ждала,
Ворона, две собаки, кошка Белла,
Но на работе были важные дела.

Та клиника была для всех открыта,
И день, и ночь работала она.
Для помощи животным и защиты,
И редко в ней бывала тишина.

Набрал к себе он профессионалов.
Больница эта- детище его,
Она всех пациентов принимала,
Тяжелых в ней лечилось большинство.

И даже безнадёжных здесь лечили,
Выхаживали всех, что было сил,
Хозяева животных приводили,
То волонтёр бездомных приносил.

Его работу резкий и тревожный
Прервал по связи внутренней сигнал.
«Андрей Петрович, поскорее можно?
Вас просят в операционный зал.

Там привезли тяжёлую собаку».
«Готовьте к операции. Иду».
Он снимки отложил в большую папку
И оглянулся быстро на ходу.

Со снимка старого в обычной раме,
Навеки неразлучны и дружны,
Худой мальчишка с синими глазами
И старый пёс смотрели со стены.