Предугадать не дадено...

Предугадать не дадено судьбой,
сюрпризов, приготовленных шутницей…
Бурлящею беснуется рекой,
то на ладонь загадочной синицей…

Вдруг знойным  вспыхнет пламенем любви,
то айсбергом застынет на реснице…
Мелькнет "лисицей рыженькой" вдали,
иль жажду утолит лесной криницей.

Отдаст на волю сладострастным снам,
изрекошетив  душеньку  "картечью"...
Разлукою «разрубит» пополам,
заворожив нечаянною встречей...

Предугадать не дадено судьбой,
сюрпризов, приготовленных шутницей…
Попав в «водоворот» судьбы, не вой,
а взвейся над судьбою вольной птицей.

Ночь. Уткнувшись в колени, она беззвучно рыдает, размазывая тушь по розовым от мороза щекам.  Как сказать ему об этом, повернется ли язык?  Самый  лучший на свете, таких больше нет. Так трепетно и безгранично бережно никто и никогда любить не сможет. Она тоже любит его нежно, преданно, но… только как друга.  Никогда раньше, да и теперь, она не воспринимала его как объект обожания,  любви и страсти. Просто он всегда был рядом, как тень.  Она настолько к этому привыкла, что при мысли расставания с собственной тенью, ей стало страшно.
Имя у него было под стать непохожести на других – Ливерий. Почему его так назвали,   он не знал, но имени своего всегда стеснялся, представляясь новым знакомым – Валерием. Друзья ему дали кличку «Ливер», она звала просто – Лерка. Он писал ей письма каждый день и собственноручно бросал в почтовый ящик, не доверяя почте.  Вечером встречал после занятий танцами и  выходя    из трамвая, галантно подавал руку. Таким вниманием к себе, ни одна из ее подруг, похвастаться не могла.  Но ее сердце принадлежало другому и сегодня  ей предстояло сказать об этом Лерке. Как?! И она снова беззвучно заплакала.

Когда привычно дзинькнул старенький звонок, она тяжело вздохнув и наспех вытерев слезы, метнулась к двери.  С души, будто камень свалился, когда открыв двери, она увидела не собственную тень, а  змея – искусителя Ваньку, которого обожала до умопомрачения.  Не взирая на простоту имени – Иван был не прост, точнее совсем не прост. Казалось, что он был страстно влюблен в Марину, но это была видимость, или ему хотелось, чтоб так было. На самом деле, с ней было легко и просто. У девушки всегда было время выслушать,  по – матерински пожалеть, помочь морально и материально. Можно было остаться на ночь, не заботясь о ее комфорте, а утром потягивая крепкий обжигающий кофе, с удовольствием вдыхать запах свежеотутюженной рубашки.  А вечером, после очередной стычки с дворовыми корешами, принимая ванну, наблюдать через приоткрытую дверь, как оторванный рукав аккуратно прилажен на прежнее место. Марина никогда и ни о чем его не просила, но в тот день, внезапно из командировки вернулся её отец. И удивленно вскинув брови на ночного гостя дочери, пригласил его на лестничную площадку.
Ее сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки, а эти пять минут, пока их не было показались ей вечностью.  И когда хмурый, как туча Иван, с улыбающимся отцом вернулись, сердце и вовсе, казалось, остановилось. Пытливо вглядываясь в их лица, Марина,  молча,  ждала…
 
- Ну, вот,  доню, ты и невеста, сказал отец и дружески похлопал Ивана по плечу.

- Собирайся, глухо продолжил будущий зять,  едем в загс подавать заявление.

- Правильно, зятек, усмехаясь,  вставил отец, свадьбу надо сыграть до моего отъезда, чтобы душа не болела.  И уходя, бросил на ходу – переночую у матери.
 
- А ты, Мариш, матери бы своей позвонила, хотя… вряд ли Америка ее отпустит.

Дверь за отцом захлопнулась,  и Марина торопливо стала прихорашиваться, нанося заново тушь на ресницы. Выйдя из подъезда,  Иван вспомнил, что забыл сигареты, но возвращаться не стал.
 
- Иди к машине, я за сигаретами.

Марина задумчиво смотрела ему вслед и не понимала,  почему вместо предполагаемой радости, она ощущала смутную тревогу.
 
- Привет! От неожиданности она вздрогнула, и резко обернувшись на приветствие, стояла, как громом пораженная.

- Лерка?!

- Ты, как будто привидение увидела, Мариш, что случилось?  У тебя странное выражение лица,  но об этом позже. Мне надо сказать тебе что – то очень важное.
 
- Удивительное совпадение, глухим голосом ответила Марина, мне – тоже!
 
- Думаю, что на правах мужчины, смеясь,  продолжал Ливерий, я буду первым.
 
- А если я попрошу уступить это право мне, грустно улыбнулась девушка.
 
- Нет, я конечно, как воспитанный джентльмен обязан пропустить женщину вперед, но сегодня, уверяю тебя, не тот случай.  Держи! И он протянул маленькую коробочку.

- Открывай!

- Не надо, вспыхнув,  пробормотала Марина.

- Надо, еще как надо, торжественно провозгласил  Лерка, откидывая крышку футляра. На малюсенькой бархотке лежало изумительное колечко с бирюзой.

- Примерь, я сгораю от любопытства, а вдруг я ошибся,  и оно не подойдет.

- Ты ошибся, не подойдет! Почти истерически выкрикнула девушка, уходи, пожалуйста.

- Не понял…

- Я замуж выхожу, опустив голову, тихо сказала Марина.

- Замуж?!

- Что здесь происходит? - хрипло произнес подошедший Иван.

- Да, вот, Ливерий,  показывал кольцо своей невесты, спрашивал,  не ошибся ли с выбором.

- Ну и как? Ты одобрила?!

- Да, ей очень понравилось, выдавил из себя Ливерий, застыв в той же позе.

- Ну, тогда пока, романтик, нам пора.

- Пока,  выцветшим голосом робота, промямлил юноша, тупо уставившись в одну точку, пока… Он еще долго смотрел вслед удалявшейся машине, не заметив, как колечко, сверкнув бирюзой, покатилось по асфальту.  На следующий день  скорый поезд увозил его в неведомые края.

Шли годы, и однажды, проводив мужа в очередную загранкомандировку, Марина решила заскочить к подруге в ресторан, где та работала администратором. Это был не визит вежливости, а деловой разговор насчет юбилея тридцатипятилетия их, совместной с Иваном  жизни, который совпадал с датой возвращения супруга  домой. Ей так хотелось устроить подарок – сюрприз. Каково же было ее изумление, когда входя в холл ресторана,  она нос к носу столкнулась с Юлькой, которую обнимал её… Иван??!

Вечером, в квартире он обнаружил записку на оборванном клочке газеты – « Прощай!» и все.  Устало опустившись на диван, с горечью подумал - хорошо, что дети в другом городе.
 
Ночь… она,  уткнувшись в колени,  плачет навзрыд, не вытирая черных слез, бегущих  грязной размазанной дорожкой на светло -  зеленое платье, купленное к юбилею.  Когда задребезжал  все тот же старенький звонок в отцовской квартире, она, тяжко вздохнув, уверенно пошла, открывать дверь. Марина  все для себя решила и, распахивая дверь,  уже  четко знала, что ему скажет.
 В проеме двери стоял моложавый мужчина с букетиком ландышей, улыбаясь,  широко и открыто.
 
- Ну, здравствуй солнышко, не узнаешь?!

- Вы ко мне?

- Я всегда приходил только к тебе, и за тридцать пять лет своей привычке не изменял. Как ты?!

- Лерка, ты???
 
- Ты что,  собственную тень не признала?!  И он весело рассмеялся.
 
- Вот – продолжение…  Он протянул ей пачку писем, аккуратно перевязанных ленточкой.

- Я думал, тебе обязательно надо знать, что я чувствовал без тебя эти долгие – долгие годы.
 
- Я когда то прочла, что при отсутствии освещённого тела,  нет и Тени.  Значит,  я всю   жизнь  прожила в темноте?!

 Он,  молча,  взял ее холодную руку в свою и очень тихо сказал:" Теперь моя любовь, настоявшаяся и окрепшая, как вино, будет освещать тебя безгранично долго".
 
- И ты согласен оставаться тенью?
 
- Твоей, несомненно!

Ливерий  нежно коснулся губами слезинки на ее щеке, и она впервые, за последние годы, счастливо улыбнулась, спрятав лицо на груди своей собственной тени.

ИЛЛЮСТРАЦИЯ ВАЛЕРИЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА МЕЛЬНИКОВА.(РАБОТА ВЫПОЛНЕНА "МЫШКОЙ").