21. Невеста закусила удила

   (предыдущий фрагмент главы из тома «Генриетта», роман «Миледи и все, все, все»
     «20. Флирт с королевой это показуха»: http://stihi.ru/2020/07/26/3866)

– Частенько брат король туп, как полено.
   Но Карла он считает муравьём!
   В Париже я в уюте и     тепле,     но
   мне в Лондоне бы с Карлом жить вдвоём,

   поскольку предначертано! Спорнём,
   что брат от кардинальского глуп плена
    и тет-а-тет, и в зале ассамблейной?
Милорд любезен стал, как компаньон:

– Людовик к кардиналу стал    добрей,    но
   дуэту властных спор не возбранён…
   …Величие их смотрится так бренно,
   когда подкреплено злом и враньём!
   Прелат и брат король ваш вороньём
   летят, чтобы гнобить вас... вожделенно.
– Женить иль не женить нас – вот дилемма! –

бедняжка, ускользнув от глаз в проём
широкой ширмы, фыркала всё время. –
   Мы сами на себя грязь не прольём.
   Кто сослепу, а кто без глазомера,

   но, кто завыть в огульном брёхе смели:
   о нас с Луи мычат, как о химере?!
   Вы, герцогиня, будьте с королём
   поласковей и женственно хитрее,
   чтоб он не лез к нам в судьбы напролом,

   чтоб он был стоек, как бы впредь не ёрзал.
   Брат чуток лишь к своей банальной прозе.
   Вы тоже, лорд, поймите, что мой брат
   от вас услышать доводы все рад
   о личной для     себя     весомой пользе

   от сестринской помолвки. Шах и мат
   устроим кардиналу     Ришелье     мы.
   Другие остротой не прогремят.
   Другие в пику мне не заклеймят
   прелата тет-а-тет за факт дилеммы,

   а я ему скажу, как есть, в лицо,
   что надо быть последним подлецом,
   препятствуя принцессе выйти замуж,
   тем более, что мне давно    пора    уж
   кудахтать квочкой:    «Чей    мир под яйцом,

   когда на нём я сяду первым делом,
   а он не станет общностью с птенцом»?!
– На сцене не кривляться вам чтецом.
– Вот, что я вам    скажу,     милорд. Вы – демон!
   А я предрасположена к виденьям.
– Характером сравнимы вы с отцом.
– Плох тот помощник незамужним девам,

    кто нёс шквал бед. Несли лавину вы!
    Был в деле мягкотелым, кто     хотел     нам
    помочь со сватовством. Увы-увы! –
принцесса подалась к послу всем телом,
но взор горел насмешкой. – Херувим
     вы просто никакой по всем затеям.
     Вы – над людьми и шлёте    бесов    им!
– Раз в год с ограниченьем весовым.
– Хотя вы рождены и не плебеем,
     служа то ли чертогам, то ли кельям,
     вам краше быть дворцовым постовым.
     Запало что-то в душу – просто вынь…
     Вы в  Англии, милорд, прослыли геем.
     Ваш статус со     слугой     сопоставим.
Мечтательным своим отдавшись сферам,
себя представив рядом голым феем
с девицей (с тет-а-тет неуставным),
принцессе лорд ответил: – Шансы сверим.

    Я вовсе не хотел расстаться первым
    с моим проектом полугодовым.
     Сезонный мой азарт совпал с апрелем.
Косясь на герцогиню, что давным-
давно на    «ты»    с войной, а не на «вы»,
принцесса усмехнулась: – Зря взопрели.

     Пилили сук, сроднившись с таковым,
      вы словно не на нашем вовсе древе!..
Мари своим напором скаковым
давала наставленья. – Поправим
    ваш отступ от морали. Не в    седле    вы!

Принцесса взъелась: – Путь необратим.
    Игривый Купидон – мой побратим.
    Пусть будут наши игры повседневны.
     Играю с куражом своим тройным.
У светской дамы для принцессы-девы

тон наставлений    не    был рядовым:
– Одежда заждалась вас с плачем:     «Где    вы?
   Куда    исчезли,    как для блуда, вы»?!
   Вас ждёт пока что    свой     брат, а не деверь.

   Хотите из пикантной болтовни
   и флирта с лордом выйти без    потерь    вы –
   воспользуйтесь советами вдовы
   и вышедшей повторно замуж стервы.
   Достойны, Генриетта, платья вы
   ничуть не меньше, чем наряда Евы.

   К душе и сердцу – к вашим кладовым –
   милорд не подберёт ключей. Шаг влево
   не даст ему шагнуть и королева.
   Подчас хватало жарких    взглядов    им.
   Когда их жажда плоти одолела,
    от герцога бедняжка гордо… млела.

– Предписано быть гордой на веку.
– Нам, женщинам, быть трудно начеку,
    когда у нас мечты с любовью в связке.
    Наш кардинал, что кротко строит глазки,
    большой оратор, издавна черкун,

    а брат ваш по его живёт подсказке.
    Потуги короля я нареку
    интригой кардинала без натяжки.
    У нас такое     часто    на веку.

    Интриги кардинал поочерёдно
     ведёт то зверски, то как лицемер! –
Мария де Шеврез сверкнула злобно
глазами: – Дик святоша наш премьер!
– Оправдываться склонна я подробно, –
продолжила принцесса, глядя в дверь:
не сунется ли кто ещё к ней стрёмно! –
    Кому попробуй честь свою доверь –
    потери превращаются в    разгром,    но...
    у нас, чтоб оберечься, вдоволь мер...
    Не думаю, что выгляжу нескромно,
    пусть на меня смотреть шёл, как в вольер,
    совсем мне незнакомый кавалер.

     Блистать всегда всецело – это норма!
     И мне ль не знать, когда и где велел
      позировать мой ангел! – чуть минорно
вниманию Марии и милорда
представила вдоль ширмы дефиле
принцесса в обнажённом виде гордо. –
    При этом бьющей по красе рекорды –
    остаться    непорочной    деве! Мне!
    И после утопиться где? В вине?!

– Забудьте вы о грёзах как о прошлом.
   Не светят с Карлом трон вам и постель.
    Сегодня ваше счастье под вопросом:
    посол вот-вот останется без дел,
    а все мои намёки, что день грозен,

    от вас – отскоком, как горох от стен!
    Вам, милая, уже пятнадцать вёсен,
     а вы беспечны, как среди гостей! –
шипела герцогиня. Шёлк хрустел.

Назойливой не выглядела вовсе
забота герцогини в этот день.
За ширмой пестротою светотень,
принцессу превратив условно в осень,
слова Марии сделала грустней.
Принцесса огрызнулась, шмыгнув носом:
– Да что вам     нагота    моя! Фиг с ней!
 
– Прикройтесь! Быть одетой – вам нарядней!
   Не скроет наготу ваш палантин.
   Мы эдак пыл посла не охладим, –
Мария де Шеврез язвила. – Вряд ли
   у вас есть час – ловить мужские взгляды

   восторженного герцога. Хотим
   на тонком языке Эзопа правды?
   Вы – пламя, что не кутается в дым.
   Гость срезать рад с интимных мест по пряди.
   Мы вашим блеском взоры усладим,
   но вашему высочеству    пора     бы
   в карете мчаться к Лувру лишь с одним

   вопросом: даст ли кто-то хоть сантим
   за то что светит с Карлом вам интим.
   Жизнь вашу скрасит трон, но шанс-то слабый.
   Прелат наш запустил в жизнь эту лапы.
   Клубок его интриг – не примитив.
   Вправлять мозги, подобно эскулапу,
   монарху – шик его прерогатив.

– Порой рад людям, как дешёвым пьескам.
– С Луи наш кардинал хитёр и льстив,
а то давно бы вылетел вон с треском.
В подходе к прочим есть свой креатив.
Людей лояльных в облике не зверском,
в порядке личных инициатив, 
заманит, приручая всех к повесткам,
  даруя взоры, словно в храме фрескам.

– А как жених мой видится как брит?
– Не станет принц Уэльский к вам довеском,
пусть даже превзойдёте вы харит.
Вам бракосочетаться будет    не    с кем –

ваш лондонский проект почти закрыт.
  Ню предпочли вы топоту копыт? –
Мария де Шеврез могла быть резкой,
так отбивая к флирту аппетит,

как даже мать порой не костерит. –
  Не след практиковаться вам в бурлеске.
  Оденьтесь и предстаньте в полном блеске
  сперва на rue, чтобы мечтать о street!
  Брат вашего высочества спешит
  препятствия чинить по-королевски...
  ...Да плюньте вы на лорда – не сбежит!
   Чай, на холсте пред ним не арабески...
– Прикрою я по вашей просьбе стыд

не с целью от милорда отдалиться,
а для того, чтоб истово молиться
при скачке в Лувр.                – Добейтесь прав и льгот!
Пока взахлёб мы не ревём о принце,
нам, если счастье нас не отрыгнёт,
пора бы защитить к нему подход.
При взгляде на английскую столицу
брат в планах на сестру не доброхот.

Уж если начинать подход с традиций,
то нужно поступать наоборот.
Со    Стюартом    хотели породниться
и в Лондон переехать в свой черёд?
Но сгинет ли препятствий вереница,
когда ваш брат прелату смотрит в рот?!
При этом кардинал юлит и врёт!..

...Попробуйте забыть, что есть граница
меж «буду» и «не буду». Гордость прячь,
а хитростью играй, как в играх в мяч –
внушаю я себе, чтоб не браниться

с всесильным оппонентом. Враг горяч,
привычно не взирает он на лица –
  двуликий покровитель и палач.
Принцесса не стремилась отдалиться:
– Его преосвященство рьян, хоть плачь!
    Не думаю, что он омолодиться,
  вас взнуздывая вместо старых кляч...
  Прелат рабом стал чопорных традиций,
  но тёртый-перетёртый он калач
   и с юными он более горяч.
– А я бы не спешил с ним породниться, –
вмешался гость. – Приплыл я не на ланч.

   Прийти и победить хочу, как Цезарь.
   Я – тут посол! Меня лишит ли ценза
   прелат, когда иду я к трону?! Так?
   Со мною спорить кто тут есть мастак?
   
– Мой довод – не лекарство Парацельса,
  но вылечить способен, как пустяк,
  незнание милорда о процессах
  расстройства королей, когда в кустах
  их жёны честь мужей гнобят в эксцессах, –
со светскою улыбкой на устах
Мария прошептала лорду так,
чтоб довод не достиг ушей принцессы. –
  Милорд, я не беру вас на тяв-тяв.
  Журю, не обличая ни на йоту.
  Повторно домогаться не устав
  особы, отдающейся вам слёту,
  посольский вы нарушили Устав,
  вторгаясь... к королеве без кюлотов.
  Пришёл Людовик в ярость, услыхав
  такую новость... и не от кого-то,

а прямо от ревнивца Ришелье!
Вы вызвали враз ревность у обоих!
В вопросах чести воля не желе.
Коль речь уж об альковных шла покоях,
доводит ревность до моральных колик.

Луи, приревновавший вас к жене
в цепочке спален и оранжерей,
не прячется, как мякоть в кожуре,

а злобно брызжет соком очень едким.
Теперь ко всем ротондам и беседкам
за вами, чтобы знать про ваш досуг,
он вышлет априори стаю слуг.
Во всём чинить вам козни, ставить сетки
король наш вправе – злюка он из злюк!
Он куклу вам подсунет на кушетке,
а крикнет, что вы с Анной. Подлый трюк!

А главное, питаемый к вам злобой,
при этом уподобившись ослу,
Луи проникся местью узколобой
к вам даже как к английскому послу!

Оправдывая длительной хворобой
телес свою несчастную сестру,
намерен он отказ вам дать – попробуй
вернуться с этим в Лондон ко двору!

Столкнувшись с ситуацией столь жёсткой,
когда удача впредь не подмигнёт,
с какой же остаётся нынче горсткой
возможностей    вам действовать, милорд?!

Осанкой горделивой и позёрской
вам лёд в душе Луи не растопить.
Как с миссией проваленной посольской
для Якова невестку раздобыть?!

Принцесса встряла в спор с душевной болью:
– Препятствий – тьма! Склоняться ли под них?!
Чтоб быть готовой с трудностями к бою,
мне, приглядевшись к терниям и к полю,
милей быть дикой розой, чем в парник
себя замуровать, что мямле впору.
В мою судьбу кто только не проник!
Но    всем     им Ришелье дать может фору!

Мой брат-король, к несчастью для родных,
поставил над своей чужую волю
его преосвященства. Скоро взвою!
Хочу свобод! И только их одних!

У лорда взор стал острым, словно кортик,
и молвил королевский фаворит:
– А вашему высочеству охотник
за душами – прелат – благоволит?
Меня теперь он в рай не водворит.
– Жду минимум и     я     условий льготных
сейчас от Ришелье. Он зол на вид.
С его преосвященством часто в контрах,
мы всё же с ним обсудим тёмный финт
Людовика. Мой с Карлом брак – не флирт.
Укусом комариным милый братец
мне     часто     досаждает при гостях...
А тут вдруг на весь    мир    скандал! Мастак!
Брат с виду не кусач, но неурядиц
доставил много – кровь мою пьёт – страх!
Увы, я разбираюсь в комарах.
Пускай король во многом – славный братец,
но... не дипломатичен как монарх.
Ну а как сват он  –    вовсе     тунеядец!

– Как всё переменилось! Быстро ж, ох!
Из тихой сапы вышел враг в прыжок
и замыслы мои сломал умело.
Хотел бы я свободу дать     чуме     для
врагов моих, которых я бы сжёг,
  их выловив сквозь частый гребешок, –
лорд Бекингем готовился, чуть медля,
покинуть мастерскую. Чувств – мешок,
чего не замечал за ним намедни

в упор художник даже в полуметре!
Херр Рубенс был владельцем красных щёк
как все, в себе уверенные мэтры,
но, верящий в различные приметы,
он всё же б с чёрной кошки взял должок.
Вернувшегося Рубенса ввёл в шок
вид полностью одетой Генриетты.
Лорд выглядел при этом, как флажок,
лишённый возбуждающего ветра.
Кто ж из него так     выбить-то     блажь мог?!
Из лорда-женолюба, экстраверта!

Художник-дипломат встал, не чиня
препятствий уходящим – слишком поздно.
Для Рубенса суть тайны, как цена
вопроса. Шпионаж, а с ним соосно
труд портретиста – схожие ремёсла.
– Я мог бы на пути встать, как стена,
   но вижу: удержать вас невозможно.
   Уходите внезапно? Вот-те на! –
художник возражал, но осторожно:
зевком свою     досаду     оттенял.
– Херр Рубенс, судьбоносные дела
    умчат из мастерской нас неотложно, –
сказала Генриетта, не деля

компанию на части (мы, мол, вместе
и дружно уезжаем из предместья) –
    Жизнь – бег. Et cetera, et cetera.
    Ну то есть, как обычно, дело чести.
    Фламандцу не понять, так что не лезьте!
    Судьбу свою стремглав месье терял?
– Куда уж мне да вас, скажу без лести.

    Я краской не     кровавой    до локтей
    вымазывался, упираясь рогом.
    И всё же мне не    просто    жить. Ох, где
    я только не бывал! Бог взыщет строго...
    Не вырваться мне вовсе из когтей
    судьбы моей – одна мне с ней дорога...
Херр портретист, знаток не только тел,
гостей измерил глазками бульдога.
Разведчик, он подслушал, что хотел,
из реплик их тройного диалога...

Какой безумный мир, будь он треклят!
Нахмурил Питер брови, но нестрого: 
– Молчанье золотое – тоже клад.
  Жить мелководьем – не велик наклад.
  Масштабное, как правило, жестоко.
  Привычны в море шторм, а в луже – гладь.
  Что вашему высочеству желать

  осталось на распутье «либо-либо»?
– Какой же дьявол душу с кожей рад
  содрать, чтоб я жила холодной рыбой?!
  Мне новый статус шанс дал козырять.
  Во всём бы мне пошла от Карла прибыль,
  стань я его женой. В Париже – ад!
  Как вовремя посол английский прибыл!..

  ...Когда Двор был любви моей не рад
  и подло мой возлюбленный     убит      был,
  я от судьбы лишь внешних жду наград...
  ...Уэльский принц сравнительно не питбуль,
  но будущий король уж тем хорош,
  что он в мужья мне очень даже гож...

   ...Мне горечь новостей... страшней отравы!
– Для вашего высочества наряд
  невесты Карла – к славе в аккурат.
  Бодайтесь с Ришелье хоть до     утра    вы,
  но доводы заочно строго в ряд
  расставьте. Пусть увидит: мысли здравы...
– Ах, Карл мой Карл! Маяк ты и гарант
  монаршей жизни, почестей и славы...

  ...Обещанной     судьбой     глаза горят...
  ...Блеск сильных династических плеяд
  заманит, хоть надежды и костлявы!..
  Но... брак мне с Карлом явно запретят.
– Досадно, Генриетта, что     осла     вы
  в прогнозе не учли. Прелат – педант
  упрямый. Государственные нравы!
  Не     лично     же  вредить вам герцог рад?!
  Тогда бы бой и     вовсе    был неравный!

– Проклятый кардинал! Вот времена!
  На будущем моём сплошные пятна!
  Как мог гад в отношении меня
  пойти в своих решеньях на попятный?!
  Карл... Генриетта... наши имена
  разъединил    он. Ну не     психопат     ли?!

  Без Карла долго я не протяну.
  Чтоб без меня лорд отбыл восвояси?!
  Назначив кардиналу рандеву,
   потребую, чтоб брак мой состоялся!

Мария де Шеврез, не пряча глаз,
сказала с придыханьем антиквара:
– У вашего высочества не шанс,
  а где-то только треть, чего так мало,
  чтоб вырвать компромисс у кардинала!
  Моих с ним отношений ренессанс
  не светит     вовсе!    Но и фарт финала,
  притом что не обещан вам аванс,
  у вас бы я совсем не отнимала.

– До Лувра нам плестись в Париже лье.
  Обсудим, как я стала горемычкой.
  Ужель не понимает Ришелье,
  что я останусь стойкой католичкой,

   внедряясь в Лондон не на помеле,
   а волей Ватикана и без клички
   «принцесса-ренегатка»! Пусть смелей
   даёт прелат согласие со всей
   своею назидательной привычкой.
   Я стать не собираюсь еретичкой

   за то, чтоб с гугенотом лечь в постель.
   У нас с прелатом не по вере стычка.
    Довольно слёз от горьких новостей!
Мари кивала: – Слёзы не водичка...

…В карете с герцогиней пошумев,
принцесса убедилась вновь, что рядом
надёжная подруга с умным взглядом,
а всё же напрягался каждый нерв...

...Чем больше Генриетте в душу гнев
вносил намёков в пользу ссоры с братом,
тем меньше в отношениях с прелатом
хотелось ей смирения. Уев
в себе остатки    робости    заклятой,
принцесса обрела незримо латы

своей неуязвимости:   «Могла     б ты
найти свой трон среди тех королев,
кому благоволил английский лев»...
(У автора к щам ложки, а не лапти:
поток фантазий выдам нараспев.)

...Коль девушка с характером созрела,
чтоб остро ставить жизненную цель,
то будь она хоть швабра без грудей,
хоть яркая принцесса, хоть царевна,
а дастся («не хужей, чем у людей»)
ей вскоре муж, иль... редька слаще хрена.
Уж тут как ляжет выбор из путей...

…Стать пешкой в политическом процессе?!
Невестою на выданье принцессе
быть    горестно:    брат – враг её мечтам.
«Рвусь в Лондон я и вечно жить мне б там!
Брат тенью     Ришелье     стал. Хоть прицелься
и бей одною     пулей     их, но план
сложней и     плодотворней      Богом дан, –

решилась Генриетта на активность. –
Ужель самой мне, птичке, в клетку – шасть?..
Всё! В прошлом бессловесная учтивость.
Теперь я оперилась, окогтилась.
Назначить кардиналу встречу – в масть.
Проверюсь на величие иль хилость.
Увязну коготками – всей пропасть»!..

…Политик – бог ловушек и кормушек.
В политике бессмыслен и рой мушек,
и заговор без тайного кружка.
Для деятельности путь очень узок,
коль    рьян     враг, а союзник – мелюзга.
Его преосвященству дорога
любая помощь, важен всяк союзник.

Нажить себе нежданного врага
(поскольку без того их до фига)
прелату не хотелось в Генриетте:
она теперь была в авторитете
у светского дворянства, ей слуга –
бретёр Бутвиль – злой бес из-за угла.
Из жизни взял для драк он больше трети.
Задиристость зачем держать в секрете?!

Насколько Генриетта всё ж вредна!
Принцесса, дерзновенная юница,
трясла прелата: шлёпнула средь дня
по чувственным местам его плашмя
посланнических писем вереница.
В дерьмо большой политики вошла
принцесса не вполне гигиенично.

Невеста закусила удила.
По части компетенций удала,
когда дела её касались лично,
она аудиенцию дала
его преосвященству и цинично
затронула секретные дела:
вонзилась в мозг прелата, как стрела.

Прибегнув к действу, а не просто жесту,
принцесса заявила: – Перебор
   в немилости ко мне – ваш первый вздор.
   Не вашему ли я преосвященству
   всецело доверяла до сих пор?!
   Всю будущность мою вы под топор
    кладёте, но... с пути я не исчезну!..
Со лба гость нервно вытер пот, потёр...

– Я из себя всё злобное сам вытряс...
– Вы – жмот по части добрых дел! Не витязь!
Число проступков ваших в некий миг
превысило предел грехов простых.
Рост блага в адрес мой навеки стих?!
Его возобновить вы потрудитесь,
чтоб выплатить по благу мне     кредит     весь.
Я вижу каждый в человеке штрих
и не приемлю жмотов и жмотих!
– О чём вы, Генриетта? Объяснитесь.
Какая непонятная мне     нить    есть
меж вами и числом шагов моих?
– Уэльский принц – угодный мне жених!
В отличие от вас он – точно витязь!

– Я витязей по жизни     всяких     ем,
коль     зол     к ним... выражаясь фигурально.
– Посол английский, герцог Бекингем,
физически, тем более морально,
не сможет нас покинуть, ибо рано
иль поздно он решит тут часть проблем
английских, ну а личных и подавно.
За лорда пить не станете заздравно –
от встречи не впадёте с ним в экстаз…
– На что вы намекаете сейчас?

– Кто видит, тот поймёт. А здесь и глаз
не требуется зоркий: всё наружу
наглядно выплывает. Не нарушу
моральных я устоев, веселясь
по поводу того, что лезет в уши
о герцогской влюблённости. Вот класс!

Влюбил в себя взаимно нашу Анну!
Та вовсе не чурается хлопот
самца, как покуситься бы на плод...
Ну, разве это слышать не забавно?!

Торчать намерен лорд у нас хоть год
под видом сватовства ко мне от Карла!
Лорд принцу отписал, что я – та краля,
которую он замуж пусть берёт,

  о прочих не мечтая прежде рая.
  Хотите, чтобы лорд, наоборот,
  покинул бы     скорей     Париж? Вперёд!
  Для вас ведь было хуже бы,    втирай    я
  ему в мозги, что смотрите вы в рот
   лет пять уж Анне     сами,     сумасброд!

Прелат слегка поморщился, но сухо
ответил, погасив во взоре злость:
– С замужеством и впрямь вам невезуха.
А что до лорда... Он не    вечный    гость.
Флирт с королевой –  это показуха,
  предлог покрасоваться в полный рост.
– Ах, если б так... Назойливая сука –
вот что такое подлинная страсть!
Кровь закипает, голова вся кругом...
А вы ревнивы. Лорд вам и воздаст
за все мои мытарства по заслугам!..
...Пора запрячь мою карету цугом
и скоренько отправить с лордом нас
в Амьен. Оттуда флотом к Карлу – враз!
Отделаетесь лёгким лишь испугом.

– Ваш брак дороже     Франции     вам?! Враг
нам Англия при всём посуле благ!
– Сей вывод чересчур категоричен.
– А герцог Бекингем  –   вдвойне     наш враг!
А вы врагам потворствуете? Так?!

– Со мною не флиртует лишь чудак.
А что в вас вижу?! С агрессивным кличем
и с обещаньем – мне в обиду - драк
мой оппонент к рассудку безразличен
и нарушает правила приличий,

нападок продолжая перегон.
Безжалостен поток! Мой берег гол!
Стремнина вы речная! Хищный овод!
Не знаю, что судьба моя готовит
с упрямством вашим мне наперекор,
но... вот ещё один мой веский довод.
Посмотрим, кто кого ещё подоит
и кто в чьи тайны глубже всех проник!
Не спрашивайте, как, но напрямик,
хоть уровень секретности высокий,
ко мне попал пропавший ваш дневник.
От ваших тайных записей я в шоке,
где фразы (лишь отчасти экивоки) 
не     мирным     целям все пригодны в них!

Опасный для меня, боюсь, вы идол.
Глаза свои на вас открою с видом
на то, что    зверь    вы, а не баловник.
Коль вы ко мне жестоки, я вас выдам!

В политике мой мозг – ваш ученик.
– Сверну гвардейцам     головы     я, гнидам!
Дневник мой – годы жизни: ночи, дни!
– Концепции и планы не с     луны     там.
Близка в нём ваша мысль к иезуитам –

общинам гугенотским не сродни!
На фоне примирения страны
всё очень даже противоречиво.
Пока     что... к счастью именно для вас...
я знаю лишь     одна,      что за личина,
у доброго прелата. Наш альянс,
надеюсь, мы скрепим не беспричинно.
– Согласие на брак ваш – мой аванс...
– А вы вполне сговорчивый мужчина!
   Про север вам скажу красноречиво:
   мне Англия милее, чем Прованс.
   Я в Лондоне    теплей    скажу про вас…
 
              (продолжение в "22. Искать для сердца власти. Не любви..."
                http://stihi.ru/2020/08/07/7638)