Аристократы. Власть. Суицид...

Аристократы. Власть. Суицид...[наброски простолюдина]

по мотивам романа Виктора Гюго "Человек, который смеётся".

"Кровь - сок совсем особенного свойства", Мефистофель, И.В. Гёте, "Фауст".
"Ах, королева, вопросы крови - самые сложные вопросы в мире!", Фагот-Коровьев, М.А. Булгаков "Мастер и Маргарита".

Феномен власти вызывает, пожалуй, самую неоднозначную реакцию у людей. От неприятия всего, что относится к вопросам власти, до бесконечной её жажды ради неё самой. Мы, дилетанты в этом вопросе, зачастую применяем по отношению к власти такие термины, как "завоевать власть", "потерять власть", "поделиться властью", словом собственнические эпитеты. Юристы меня поймут, если я скажу, что власть имеет "вещные" признаки. То есть, в сознании массовом власть - некая вещь, ценная или не очень, но которой можно распорядиться: подарить, продать, потерять, отобрать. Ну, на то мы и дилетанты, чтобы неверно понимать этот феномен.

Есть в этом вопросе и профессионалы. В разные времена и странах профессионалы в вопросах власти назывались по-разному: иеджес, авилум, кшатрии, даймё, эвпатриды, аристос, патриции, лорды, пэры, шляхта, дворяне, нобили, одним словом аристократия. И диалектическое единство и противоположность им составляли мериты, мушкенум, демос, плебс, вилланы, смерды, чернь или простолюдины. Существование одних взаимно обусловлено другими, и невозможно одно без другого.

Несмотря на то, что в большинстве государств сословия, как явление официально не признаются, отменены, тем не менее на практике существуют некие "благородные" и обычные ("худородные") семейства, фамилии.

С понятием "благородство" в современном мире связывают такие черты характера, такие свойства, которые связаны с понятиями чести, достоинства, великодушия, искренности, прямоты, храбрости, верности. Однако, как мы видим из прямого смысла слова, благородный - это человек, принадлежащий благому (хорошему) роду. Снова высвечивается аспект не личных качеств, а пресловутый "вопрос крови". Так где же источник благородства - в генетическом коде (крови) или в личном опыте, мышлении, в душе человека?

В. Гюго наглядно продемонстрировал, что благородство обитает не в крови, и передаётся не генетически. На страницах романа "Человек, который смеётся" автор поставил социальный эксперимент. Ради чистоты этого эксперимента его объекту были отключены такие каналы передачи информации, как семья, близкое окружение, социальная среда, общественные и сословные институты. От былого высокородного происхождения у главного героя - лорда Фермена Кленчарли, он же Гуинплен, осталась только та самая "благородная кровь". Всё остальное было изменено: его семьёй стал скоморох Урсус и спасённая им девочка Дея, социальная среда была изменена с дворянства на бродячих артистов (по тем временам это дно общества, что-то вроде нищих, париев), общественные и сословные институты, дающие образование, рост, карьерные перспективы также нивелированы статусом "неприкасаемых" - слой населения, в принципе не участвующий в каких-либо движениях по вертикали общества, в отношении которых "социальные лифты" не действуют.

К чему же пришёл Фермен/Гуинплен? Каковы результаты этого эксперимента?
Несмотря на свою "благородную" кровь, выше положения скомороха-фигляра ему подняться не удалось и проявлены им были странные на первый взгляд для простолюдина качества - качества господина.

Есть два типа отношений между людьми: товарищеские и господско-холуйские. И, как это ни парадоксально, но всё, что соотносится с понятием "благородство", совпадает по содержанию с товарищескими отношениями: честность, скромность, искренность, смелость, ответственность, взаимовыручка, верность; а вот господско-холуйский тип отношений предполагает самодурство и подхалимаж, властность и услужливость, гнев и страх, несправедливость, предательство, низость. Удивительный парадокс, но настоящими товарищами себя зачастую проявляют именно благородные люди, аристократы, тогда как господско-холуйские отношения чаще выстраивают пролетарии, парии, маргиналы. То есть "товарищи" - это господа, а "господа" - это товарищи.

Феномен аристократии по В. Гюго получил своё наивысшее выражение в де-юре сословной монархии Англии, де-факто - аристократической республике. Пэры, от латинского pares - равные, между собой соблюдали уважительные отношения, товарищеские принципы, на то они и "равные". Прибившаяся к берегу фляга компрачикосов (похитителей людей) с запиской-исповедью резко поменяла социальный статус отверженного скомороха Гуинплена, вознесла его практически до небес - он вдруг стал лордом Ферменом Кленчарли, бароном, маркизом, пэром Англии, обладателем огромных богатств, неограниченной власти: законодательной - в парламенте, исполнительной и судебной - на своих землях.

Что же намеревался принести и принёс лорд Кленчарли в палату лордов? Автор описал это такими словами: "И он представил себе торжественное вступление в палату лордов. Он входит туда, полный новых идей. Сколько ему надо сказать! Как много накопилось у него мыслей! Какое огромное преимущество он имеет перед ними - он, человек, столько видевший, столько испытавший, столько переживший, столько страдавший... Этим патрициям, живущим в искусственном, ложном мире, он бросит в лицо голую правду, и они затрепещут, ибо он ничего не скроет, и они станут рукоплескать ему, потому что он будет велик. Он будет на голову выше этих всесильных людей, могущественнее их всех; он предстанет перед ними носителем света, ибо явит им истину, и меченосцем, ибо откроет им справедливость. Какое торжество!" Я не силён в психиатрии, но вряд ли ошибусь с определением этого синдрома - бред величия, определённо.

Каково же было отношение пэров к нашедшемуся товарищу? Как это ни странно, товарищеское. Вот слова одного из них до "блестящего" выступления лорда Кленчарли: "...и вельможа может впасть в унизительное состояние. Улиссу, царю Итаки, приходилось браться за всякую работу. Фермен Кленчарли оставался лордом под внешней оболочкой скомороха. Одежда простолюдина не умаляет того, в чьих жилах течёт благородная кровь". Иными словами, лорды готовы были принять равного, товарища, а вот Гуинплен предложил им господина, отведя им, соответственно, холуйскую роль. Тогда ничуть не удивителен, и даже закономерен смех, которым лорды отплатили Гуинплену.

Ведь в чём принципиальная разница между реакцией на Гуинплена простолюдинов и аристократов? Эта разница трижды показана автором. Простолюдины реагировали на внешнюю оболочку, уродливую маску, в которое превратилось лицо Гуинплена - это их веселило, за это они готовы были платить. Это их собственное уродство, которое отразилось в скоморохе, как в зеркале. Первый из лордов, отреагировавший на Гуинплена был лорд Дэвид Дерри-Мойр, и его реакцией были аплодисменты и поддержка, пусть он и действовал под маской моряка-гуляки Том-Джим-Джека. Ещё более красноречивой была реакция герцогини леди Джозианы - не проронив ни слова, не улыбнувшись ни разу, она молча заплатила золотой монетой. Никакого смеха! И наконец палата пэров, слушая бредовые идеи скомороха, продиктованные ложными идеями его собственного величия, сохраняла молчание...

Ровно до того момента, когда внешняя маска и внутренняя сущность Фермена Кленчарли вдруг не стали очевидно тождественны. Если Гуинплен явился господином и властителем в палату равных, то либо он болен либо скоморошничает. Потому то и был облит сарказмом возомнивший себя "носителем света" фигляр, потому то так больно и били насмешки по вздувшемуся самолюбию лорда по крови, простолюдина по образу мыслей. Кого учил жить этот бывший клоун? Коллегию, сообщество людей, успешно управлявшее не только своими собственными миллионными состояниями, но и передовой европейской страной и даже половиной мира, если брать в расчёт колонии! Стоит ли удивляться насмешкам и сарказму?!

Чем ответил на первые "пощёчины" Гуинплен? Привели ли они его в чувство? Ничуть. "Нет, я всё человечество", - кричал он, "Выродки - это вы. Вы - химера, я - действительность. Трепещите!" Падение с пьедестала, на который вознёс себя самого воспалённый разум новоявленного лорда, было жёстким и громким, но не смертельным. Скорее отрезвляющим, вгоняющим в скромность.

Товарищем Фермен Кленчарли стать не сумел, а господин не нужен никому, кроме лакеев. Не Учителем надлежало прийти в парламент, а учеником, это было бы по-честному. Однако, лакеи и холуи не способны быть учениками, они могут быть либо господами либо лакеями. Учениками могут быть только товарищи по складу мышления.
Когда господско-холуйская модель взаимодействия в высших слоях общества начинает доминировать над товарищеской, случаются перевороты. За несколько десятков лет до триумфального появления лорда Кленчарли оздоровительное очищение от господско-лакейской психологии Англия уже пережила в лице лорда-протектора Оливера Кромвеля. В России погрязшая в холуйском мышлении аристократия была заменена на товарищей - общество, провозгласившее своим эталоном благородство, впрочем и этот эксперимент был неудачен, не до конца успешен.

В романе В. Гюго есть загадка, не совсем очевидная. По какой причине главный герой решает покончить жизнь самоубийством? Казалось бы, ядовитый сарказм палаты лордов и смерть его "возлюбленной" Деи и есть тому причины.

Однако, не всё так просто. Как мы помним, после смерти Деи на судне, шедшем через Ла-Манш, Гуинплен бросается в холодные волны пролива без шансов выжить. Между тем, несколькими часами ранее он принял решение прыгнуть с моста в воду и утопиться, хотя точно знал, что Дея жива. Удержал его от этого волк Гомо. Тогда в чём же причина? Насмешки лордов? Так называемый "комплекс короля Лира" - суицид вследствие утраты социально значимого статуса? Тоже вряд ли.

Дело в том, что значительную часть своей жизни, тем более сознательной жизни, Фермен был Гуинпленом, скоморохом и нищим, он не смог бы ещё в полной мере свыкнуться с новым своим высоким положением в обществе. Тогда что же стало причиной суицида?

В какой бы культурной среде мы ни рассматривали феномен суицида, патриции Рима, самураи Японии, обанкротившиеся маклеры Нью-Йорка, стреляющиеся в висок офицеры, вешающиеся от "нужды" крестьяне, психопатствующие подростки,.. есть общие для всех условия принятия такого решения. Таких условий два. Первое - человек должен совершить гнусный поступок или серию гнусных поступков, предательств. Это может быть предательство близких, принципов чести, Родины, любви, веры, самого себя. Второе необходимое условие - разоблачение этих предательств. Ставшие очевидными гнусности тянут на дно подобно пудовым гирям.

Кого же или что предал Фермен-Гуинплен? И когда это предательство произошло?
Предательств было немало. Он предал свою якобы "возлюбленную" Дею. Воспылав похотью к Джозиане и придя к её постели. Предал своего учителя и отца Урсуса, отрекшись от него, а заодно и от Деи, после получения высокого положения пэра. Предал своего родного отца лорда Линнея Кленчарли, проявляя господско-холуйское своё мышление в палате лордов и отказываясь от наследия отца после неудачи первого выступления в парламенте.

А разоблачение его случилось не в палате лордов, а после выступления во дворе Вестминстера, когда за его честь вступался его единокровный брат Дэвид Дерри-Мойр, уже не лорд, а всего лишь адмирал. Вызов Фермена на дуэль и стало тем разоблачением. Именно после него Фермену-Гуинплену и захотелось утопиться.
 Кстати, исследователями установлено, что самоубийство чаще совершают мужчины, однако женщины чаще пытаются это сделать, не имея твёрдого намерения умереть, то есть проявляют демонстративность, избирают способы самоубийства, при которых события обратимы: их можно откачать, вылечить, оживить. Например, утопление, яд, таблетки, перерезание вен перед ожидаемым приходом близких. Гуинплен тоже выбрал "женский" способ самоубийства - утопление, хотя в его распоряжении было и огнестрельное оружие и холодное. Показательная деталь.

В чём же именно разоблачён был Гуинплен? Видимо, в том самом холуйско-господском мышлении, т.е. несоответствии образу мыслей аристократа. Человек, уличённый в скотстве, имеет два пути. Один путь труден - признание этого в себе, называние вещей своими именами и неминуемый дальнейший рост, развитие. Второй, совершение большего предательства с целью заглушить боль от уже совершённых. Это приносит временный эффект, и, подобно наркотику, требует со временем ещё большей дозы, ещё большего предательства, большей гнусности для сохранения обезболивающего эффекта. Одним из самых больших предательств является предательство собственной жизни. Верующие называют это грехом уныния, не зря мировые религии рассматривают суицид как смертный грех, грех против Бога. Независимо от отношения к религии, это является предательством против самого себя и жизни. Именно поэтому самоубийцы - самые крайние предатели, крайние формы убийц...

Так, где же источник благородства и передаётся ли оно по генетическому коду?
Как мы видим из художественного описания эксперимента "Человек, который смеётся", благородство - это не свойство крови, а свойство души, психеи, атмы. Оно, благородство, передаётся от души к душе, от отца к сыну, от брата к брату, от Учителя ученику, от товарища к товарищу. Конечно же, Гуинплену не суждено было стать благородным только лишь имея в жилах "благородную кровь", но он получил шанс научиться благородству, второй шанс, первый был у него отобран королём Яковом II и компрачикосами. А учителя на пути Гуинплена встречались: это и Урсус, и Баркильфедро, и Том-Джим-Джек, и лорды-воспреемники. Фермен учиться не захотел, предпочёл остаться Гуинпленом - таким путь только на корм рыбам. Печально.

Потенциал у Фермена был действительно велик. В. Гюго экспериментально получил экстракт, вытяжку благородства и мы теперь точно знаем, что кровь здесь ни при чём. Мало родиться в благородной семье. Необходимо усвоить образ мыслей, программы, освоить путь аристократии, "нарастить мускулы благородства".
В чём он заключается этот путь? В чём источник активности человека благородного (как мы выяснили это не вопрос крови) и простолюдина?

Человек благородный подчиняет свою жизнь, свою волю, свои желания высокой цели. Этой цели служат, самое главное, и его поступки. Человек, чуждый благородству, подчиняется животным, скотским инстинктам, они и являются источником его активности. Китайский мыслитель и исследователь феномена благородства Цю Хун (впоследствии известный как Конфуций) называл благородных людей "высшими людьми", а путь их называл "путь долга" или "срединный путь": "Путь долга, истинный путь жизни, не должен быть покидаем ни на одно мгновение. А если бы он был покинут хотя бы на одно мгновение, истинная, настоящая жизнь человека прекращается... Высший человек чтит свою преисполненную добродетели природу... Такой человек поддерживает свои прежние знания и постоянно приобретает новые, он обнаруживает честную, мужественную искренность, уважая всё, принадлежащее другим. Когда случится ему занимать высокое положение в жизни, он не гордится; когда же он бывает в низшем положении, то он не бывает непочтителен".

Виктора Гюго стоит поблагодарить за его уроки благородства.