Между временем и вечностью

Между временем и вечностью:
Жила–была деревня Залесье

      Большая часть моих далеких предков – из зажиточных крестьян (переселенцев). Все мои родственники давно покинули деревню: кто-то по своей воле – в период индустриализации, кто-то вынужденно – в период «укрупнения». Но всех и всегда неимоверно тянуло назад, к земле.
 
      В нас, потомках, эта тяга тоже осталась, и не просто осталась – глубоко заложена в нас. Земля – манит, земля -  притягивает, земля – кормит.

      В 2006 году, после смерти мамы, я побывала в деревне Залесье Иланского района Красноярского края, где мама родилась. Залесье в начале семидесятых я помню ещё цветущим. А в начале двухтысячных на взгорье, где прежде стояли крепкие дома, я увидела лишь сочную крапиву да остовы печей – тех домов, чьи хозяева держались до последнего. В низине - жалобно сжавшееся, затянутое илом озеро: а я ещё помню его прежнюю широту и красоту, его чистые воды, гомон плескающейся детворы и кряканье уток. Для меня воздух деревни с его запахами и звуками всегда был каким-то особенным, волшебным. Теперь – тишина. Но и эта тишина мне показалась какой-то особенной - с укоризной, что ли.

       С юности по крохам, по крупицам я собирала историю нашей семьи, расспрашивая моих близких об их прошлой жизни, но довести начатое до конца так и не сумела.

       Вдруг совершенно случайно обнаружила в интернете рассказ одного из последних свидетелей нашей брошенной деревни Залесье: как она рождалась и умирала… Вспомнились давно забытые имена, рассказы бабушки и мамы, всплыли в памяти мои собственные воспоминания. Это побудило вновь вернуться к волнующей теме, и наконец-то собрать воедино и выстроить все родственные связи до шестого «колена» - до тех самых «переселенцев из России», как тогда говорили.
 
       Деревня прожила с 1907 года до середины семидесятых. Мой дед - Александр Степанович Демеш - родился в 1907 году, в том самом Залесье! А бабушка – Елена Никифоровна Наследникова - в 1908-ом - рядом, в деревне Соколовка (это село было основано чуть раньше - в 1897 году). Наши бабушки и дедушки были первым потомством переселенцев. Последние жители покидали деревню уже в девяностые. От рождения деревни до её смерти – всего одна человеческая жизнь и, - четыре поколения её жителей.

       Помню тревожные разговоры моих близких, слезы мамы и её душевную боль по умирающей в России деревне. Утренние «сводки с полей» по радио - были всегда её любимой темой. Мы же относились к этому снисходительно, особо не вникая в суть проблем. 

        «Что всем – то и нам», - спокойно говорила моя мудрая бабушка, пережившая две войны и одну революцию. Её переселение из родного Залесья к дочерям в город было вынужденным и очень болезненным.

       Наши старики были намного мудрее нас, образованных, - наверное, оттого, что они были очень близки к природе. Не вмешивались, не разоряли её, а напротив, - прислушивались к ней, созидая. Простой деревенский уклад, несмотря на тяжелый физический труд (а может быть, благодаря ему) - наполнял человека особой внутренней духовной силой, которую мы, увы, растеряли во времени.

      Из рассказов бабушки я помню, что замуж её отдали совсем молоденькой, в семнадцать лет. Приехали, сосватали и увезли из Соколовки в Залесье, - в дом жениха. Это был 1925 год, отголоски революционных преобразований. Ничего она тогда не понимала, - кроме того, что надо жить и работать. Жила и работала. И житие вроде бы нехитрое было тогда: крепкое крестьянское хозяйство мужа, да свой собственный труд. Бабушка и сама была родом из зажиточной крестьянской семьи, из переселенцев, попавших под эту историческую волну.

       Родители бабушки – православные крестьяне: Никифор Прокопьевич Наследников (1873-1957), уроженец села Словеки Могилевской губернии уезда Горки; Ирина Яковлевна Марченко (1881-1958), уроженка деревни Буды Могилевской губернии. Это Белоруссия. Именно белорусы в большинстве своем осваивали в те времена не тронутые сибирские земли.  Кроме бабушки в семье были дети: Степан (1903 года рождения); Николай - 1906 года; Надежда (Дергачева) – 1917 года; Маруся (Юшко) - 1925 года и Анна (Чайкина). Анна погибла (утонула) в день святой Анны, оставив сына Николая 1939 года рождения. Я помню всех, кроме Анны. Все бабушкины и мамины сестры и братья стали городскими жителями, очень дружили и общались между собой на протяжении всей жизни. Навсегда осталась предана деревне только одна из маминых сестер – самая старшая - Тамара. Вышла замуж в 1953 году и уехала к мужу в деревню Максаковка, где мы и проводили своё «пионерское» лето.

         В 1929 – 30 годах никого не обошла коллективизация – отбирали излишки, объединяли в колхозы. Мамину семью раскулачили в 1933 году, тогда же принудительно-добровольно они вступили в колхоз.

       Дед Александр - бригадир полеводческой бригады, перед войной его назначили председателем колхоза. Два раза был в Москве на сельскохозяйственной выставке по достижению результатов сельского хозяйства. В Великую Отечественную войну стал начальником подсобного хозяйства, ездил по колхозам, работал на обеспечение фронта, имел свой опыт выращивания культур. Обращался в вышестоящие инстанции с предложениями по улучшению сельскохозяйственных работ. Когда был призван на фронт, писал из армии письма, болел душой за колхоз – «руководил» издалека. После ранения вновь председательствовал.

      В войну корма и посевной материал были в дефиците. Всё отправляли на фронт.   Любимой едой была тюря: покрошенные в холодную подсоленную воду хлеб и лук. Деликатесами тех военных лет были и такие блюда как свекольник; молочный суп, заваренный мукой, растертой с яйцом; редька на огуречном рассоле с луком.
 
       Бабушку Лену во время войны хотели выдвинуть на председателя колхоза - только она могла лучше всех перенять опыт деда, но она не согласилась. В колхозе была «десятницей». Десятка, которую она возглавляла, всегда была передовой: только они могли вязать по тысяче снопов в день - работали от зари до зари. Никто в деревне не мог побить этот рекорд.  Во время войны бабушка - и кладовщик, и конюх, и кассир. Всё домашнее хозяйство тоже было на её плечах: и корма для своего скота заготавливали, и картофель садили, и прочее (свекла, редька, брюква, горох). Дрова на зиму - тоже своими руками. Воду ведрами из колодца носили коромыслами - колодец был в каждом дворе. Белье стирали только в дождливую погоду, когда в поле выйти было нельзя. Работали до изнеможения.  Отдых в течение дня был недолгим, но очень значимым.
 
       Мама вспоминала, как бабушка уже из последних сил присаживалась на стул и мгновенно погружалась в глубокий сон минут на 10-15, - не больше. Этого ей было достаточно, чтобы восстановить силы и продолжить свой бесконечный труд.  И тогда, и потом, когда она вслед за своими детьми перебралась в краевой центр, бабушка продолжала работать. Обслуживала себя сама до глубокой старости, и до последних своих дней сохранила ясный ум и твердую память. Никогда ни на что не жаловалась, никогда не обращалась в больницу, всю жизнь заваривала и пила свои, только ей ведомые травки, лишь больные натруженные ноги давали о себе знать, не поддаваясь никакому лечению.  Умерла бабушка Лена в 1992 году – подвели ноги. Впервые попала в больницу и не смогла пережить своей беспомощности - не привыкла, чтобы за ней ухаживали! Дочери звали каждая к себе, - да где там! Независимой привыкла быть! Так и ушла... «Не жила Алёна и отжила Алёна», - так она сказала как-то о себе.
 
       Дед Александр бросил семью в 1954 году, когда моей бабушке Лене было 46 лет, дочерям Тамаре, Зине, Вале, Зое - 26, 24, 22, 20, а самой маленькой, Елене – четыре года. Только сейчас с особой остротой ощущаю состояние своей бабушки в то время! Немыслимо! Позади война, тяжелые испытания, которые женщины вынесли на своих плечах, но вот – предательство, откуда и не ждали! Мама говорила, что во все времена в любой деревне находились одна-две бабенки–охотницы, которые могли с наговорами увести любого мужика из семьи. Вот и дед попал в такие сети. Пытался выпутаться, искал встреч, да только назад уж дороги не было… Не простила его Елена. Деда помню молчаливым и неподвижным, когда он навещал своих взрослых дочерей. История эта в семье не обсуждалась.

     Дочери все выросли, обзавелись своими семьями и детьми и всю жизнь держались вместе – ни один праздник не обходился без шумных застолий, шуток, смеха, песен. Бабушка не отставала: рюмочку, другую, - и в пляс! А уж как пела! Все тогда пели! «Шумел камыш», «Вот кто-то с горочки спустился», «Ой цветет калина» и любимая мамина «…Наряд свой белый зря я надела, где же ты где ты, что же мне делать…». Хорошее было время! Для всех хорошее! Про бабушку вот только думаю... Каково ей было в 46 лет одной остаться? Сватались к ней потом – но никого не приняла! И с дедом словом не обмолвилась. Он - на порог, она – за порог. Вот и весь разговор. А фотография – где все вместе – наверное, стоила кому-то больших усилий! Год 1983-й. Это была их последняя встреча и последняя фотография вместе. В этом же году деда не стало.

       Жизнь в деревне легкой не назовешь: работа на колхозных полях, да и свои 0,9 гектара тоже надо было кому-то обрабатывать. Парней «нема», а от девчонок – какой прок! Но обязанности по дому были у каждой: соблюдали чистоту, наводили порядок, а не крашенные половицы скоблили и натирали до блеска. Мама в свои одиннадцать лет свободно запрягала лошадь – её обязанностью было собирать молоко с каждого подворья и отвозить на переработку, в райцентр. Мамины воспоминания об этом были какой-то волшебной сказкой. Я и теперь её лицо, её глаза вижу, и живо представляю эту картину: проселочная дорога, тишина, пение птиц, скрип телеги, бряцание уздечек, цокот копыт и особенные звуки под легким шагом лошади -  её фырканье, храп, и ржание. Лошадь была любимым животным всю её жизнь.

       Моя мама – Демеш Зинаида Александровна - родилась в 1930 году, а покинула своё родное Залесье в 1950 году. Много мне рассказывала моя мама о своей деревне.  Деревня «не отпускала» её никогда: и деревенские гульбища (а мама была плясуньей!), и деревенские шалости, и рощи чистые березовые – всё это возвращало её в своё детство и юность, в ту, пусть и трудную, но абсолютно счастливую жизнь!

       Мама была любимицей своей бабушки – Демеш (Бобрик) Прасковьи Фоминичны. Прасковья родилась в Белоруссии в 1876 году и певуньей была необыкновенной – уходила в лес и пела в полный голос, да так, что разносился он по округе на много верст окрест. Все знали – несет Прасковея свою тоску по родной земле белорусской. Была она верующей католичкой, в деревне говорили, что двух своих сыновей, Степана и Александра, она лишь молитвами своими и сохранила. Многие тогда с войны не вернулись, а вот оба её сына остались живы и невредимы. Икона от Прасковьи чудом попала в наш дом – мама привезла её в 1983 году с той последней встречи, и никак наглядеться не могла: руки скрестит на груди и смотрит… смотрит…, а то вдруг снимет, - и обнимает... О чем думала, что вспоминала, - знать бы! Хранили мы эту икону и после маминой смерти, только где она сейчас… - может быть, сгорела со всем нашим скарбом в ненастный год.

      Сама я родилась и выросла уже в городе. Но деревня всегда присутствовала в моей жизни и сопровождала меня всё моё детство. Да и потом долгие тридцать лет проживания в базовом таежном поселке были связаны с землей, с природой, вплоть до уже моего вынужденного переселения. Вот тогда и я в полной мере ощутила тяжесть разрыва со своей землей.

      «Похорони меня на нашем кладбище, в Залесье» - такой наказ получил мой дядюшка Демеш Степан Степанович от своего отца. «Не исполнишь – встану и прокляну». Так получилось, что его отца не стало ранней весной – ещё не весь снег сошел, слякоть. Да и дороги к деревне уже давно позарастали. Но не исполнить завещание отца никак нельзя. На тракторах, с бульдозером, с горем и со слезами они всё же добрались до родового погоста. Теперь душа «деда – матершиника» может быть спокойна (так мы любовно звали ушедшего из жизни деда Степана – уж больно весело и художественно это у него получалось). Вот уж, воистину, мастером-сказителем он был непревзойденным! Слушали мы его всегда с восторгом – жанр у него был такой особенный, неповторимый! Лицо деда Степана при этом сияло, как солнце, а взгляд был лукавый, с хитрецой.
 
      В 1907 году - в начале прошлого столетия – там, в Залесье, в этих благодатных местах, в чистых березовых рощах зарождалась их новая жизнь. Туда же, в 1998 году, привела и обратная дорога. Теперь на погосте покоятся все, кто начинал эту жизнь вдали от родины, на прекрасной сибирской земле. Как же всё это было? Да вот так и было.
 
Полное осознание всей глубины деревенской трагедии пришло только после прочтения рассказа Алексея Степановича Монида «Жила была деревня» в записи Александра Григоренко: газета «Наш Красноярский край»: 03/