Я гол, как сокол, и свободен, как ветер

I
Обеты, обряды – лишь глупые сети,
Меня не заманишь туда,
Я гол, как сокол, и свободен, как ветер,
И беден, как злая беда.

Но бед не несу и не злюсь я на ближних,
А дальние мне ни к чему,
Качусь по судьбе, как нечаянный лыжник,
С трамплина нырнувший во тьму.

Лыжня по опушке в снегу проходила,
А вышла на южный вокзал,
Где я улыбаюсь лицом крокодила,
Что в сумку случайно поймал.

Я рад всем на свете, хоть я и не спятил,
Сума мне отнюдь не тюрьма,
Лишь бьется в столбы телеграфные дятел,
Недавно сошедший с ума.

II
Не слышно метели холодной и колкой.
У дома, что спит в синеве,
Дрозды прорастают короткою челкой
На крыше, как на голове.

Как пели дрозды, мы услышим едва ли,
Ведь сами поем мы и пьем,
Но злые соседи, как мыши в подвале,
Скребутся в замочный проем.

И вдруг загрустил, словно странник старинный,
Наш дом в приближенье весны,
Срубила напевы, как нож гильотины,
Холодная сталь тишины.

В квадратной коробке небритой квартиры,
Где пробки вины и вина,
Портьеры упали, как будто секиры,
Закрывшие плаху окна.