Разноцветный салат

Короткий бандитский напев

Звезда косит совсем немного
над носом облака ночного,
с ней перемигиваюсь смело
с граненой рюмкой у окна
пред тем, как в ночь уйти на дело
в пространство вышивки и сна.

Великое счастье

Великое счастье следить за землею,
великое счастье верить в живое,
которого больше, хотя оно тише,
я чувствовал с детства -
вселенная дышит.
Я знал, что моя лицедейская мимика
подходит для сложной работы алхимика,
а зрение тонкое сердца веселого
прекрасно для сложной работы астролога -
смотреть в бесконечное черное небо
и делать для смертных цветное плацебо,
рассчитывать сложные гороскопы
для самых богатых и самых особых.
Я чувствую звезды далекие с детства,
они превращаются в звуки и тексты,
а силы в холодном космическом теле
способны стать снадобьем лучшим и зельем.
Открытая книга свободной фантазии:
от скал Альбиона до берега Азии,
страницы на людях проверенной практики:
рецепты природы, небес и галактики.
Вновь душит восторг исцеления странного
во мраке чужого и неизвестного -
сижу у глобуса деревянного,
у ног исполина - заката отвесного,
под небом - волшебной загадочной крышей.
Я чувствовал с детства - вселенная дышит.

Сумерки

Сумерки над зоопарком, в городе быстрых рек,
деревья ждут ураган, как двери, закрытые на засов,
звезды ждут ветреных облаков,
чтоб начать свой ночной забег.
Сумерки - копоть пригородных электричек,
перрон для вечера необычен,
перрон слишком тесен,
тесен для океанов эха, океанов песен, детских песен.

Когда-то

Да, кажется, когда-то мы бродили здесь, в цветах.
Еще когда мы были живы.
Мы все пришли из мая древнего,
из вечера с костром, из деревянных крепостей язычников бесполых.
Да, мы бродили здесь не раз.
Глаза лесные наблюдали, как ты скрывалась в чаще,
как возвращалась, разглядывала небо.
Все сны твои боялись холода. Они терялись от слабого озноба,
от дуновения давно умерших льдов.
И их осколки  разлетались по полям,
чтоб к пробуждению цветами  обернуться.
Я рядом шел, владения твои передо мной покорно расступались,
мне открывая лучших сновидений даты.
Да, мы бродили здесь, бродили здесь когда-то,
три прошлых жизни здесь вдвоем с тобой.

Гармония

Все остается на подступах,
все останавливается от чего-то в шаге.
Ручка, скользящая по бумаге,
минует границы моих фантазий,
но начинает отчаянно тормозить,
стоит ветру запутать нить,
стоит полночи чувство сглазить
взглядом сонной большой звезды...
Кот уснул, гармония темноты
внутри восстановлена и вне,
вновь спокойно природа дышит,
повторяя в глубоком сне:
"нельзя быть больше того, что выше".

Разноцветный салат

Кукурузником-трипланом солнце планирует над подсолнухами.
Пропеллер срезает куски облаков и их добавляет в молочный коктейль
веселых детей, ожидающих осень.
Мы взапуски с ними играем и косим
уставшие травы, вздуваются вены,
вокруг разноцветных равнин гобелены.
Пропеллер срезает куски облаков
и льет их на землю везде, наугад,
и льет их с небес в  разноцветный салат
воздушной густой ароматною пеной.

Движется осень

Движутся сосны в осеннем  тумане,
нет глубины в пустоте, только звук
дудочки льется  средь черных развалин
в землю чернилами долгих разлук.
Движется поезд в рассеянных тучах,
теплой струей, привлекающей лис,
движутся  сосны волною могучей,
движется поезд, а я - машинист.
Переплетаются мутные оси,
местность пустая, вагоны, стволы.
Движется тихо холмистая осень
в светлую зиму из угольной мглы.

Костер до неба

Горел костер всю ночь.
Трещал и вмешивался в переговоры
пилотов, сообщения, сигналы  искажая,
слепя глаза, рассеивая споры
радиоволн, похожих на цветы,
что лепестки теряют поздно ночью,
когда костер горит, когда огонь,
съедая формы, рождает муз,
когда сливаются в чарующий союз
дым геометрии и теплый пар цветочный.

Между Каиром и Александрией...

Так успокой же, Господи, измученные души наши,
в пространстве заблудившиеся темном без маяков,
луны и звезд. Могилы наши без цветов и слез.
Но средь жары на старой голубятне между Каиром и  Александрией
узоры наши возродятся в глине
под ржавый скрип давно уснувших крыльев,
парализованных монотонией.
Когда-нибудь на старой голубятне
между Каиром и Александрией ...

Слова

Костры полезны, пожары полезны -
пусть иногда нагоняют страх
на старые девственные книги,
на книги, живущие в монастырях,
стоящие сомкнутыми рядами,
никогда не прочитанные ими,
никогда не прочитанные нами.
Костры полезны, пожары полезны.
Там, в глубине красно-желтой бездны
всепрощение и  свобода,
там наполняются кислородом
Слова, прозвучавшие не напрасно,
они, легки и  парообразны.
Взлетают с площади в небеса
под голых ангелов голоса
прахом чистым и неподвластным.

Спи и жди

Спи и жди. Не просыпайся
пока не случится то,
чего ты ждешь, не верь псевдосигналам,
не играй со сном в лото -
может  прийти не та,
и наступить не то.
Снега, солнце, как курага,
вольфрамовая дуга.
Спи и жди. Пусть долгий сон
приблизит созвездие Орион.
В ярком свете его вольфрама
ночная изменится панорама.
Сложна грустна гравитация сна,
она притягивает имена,
она  притягивает времена,
которых не было никогда,
и нас словно не было никогда
ни здесь, на Земле, ни в этих снах.
Спи и жди. Впитывай ветер,
втягивай неба слова и унции
с легкостью детского всеприсутствия.