И я бы видел все...

И я бы видел все...

И я бы видел все, как при наркозе местном,
и лепестки засасывал бы рот, и ноздри
пылесосом расчистили бы небо от тяжелых, мрачных туч,
несущих страх и горе.
Внизу желтел бы старый детский санаторий.
И неожиданно над лесом, над карьером
появятся воздушные шары цветные,
и опустеет санаторий скоро,
и дети все в резных гондолах
в преддверии свершений и открытий
в озоне счастья будут петь.
Шары их полетят к Аделаиде.

В сердце империи старой

Ленно поддерживают разговор
губы-кебабы турецких торговцев.
Там, где твой голос вмещает простор,
в сердце империи старой, средь гор
мирно пасутся счастливые овцы.

Хлеб, сыр, вода, на весь день, навсегда,
средь плоскогорий, где бродят стада,
где зависают ветра над долиной,
где распрямляются души и спины,
и зажигается ночью звезда.

Счастье простое: гудит водопад,
и проникает разряженный взгляд
в темные залы прохладной пещеры,
в дальние склепы, часовни и скверы,
где все наощупь и все наугад.
Корабли

И я построю для тебя эскадру кораблей,
им не страшны ночные волны и ветра,
они служить нам будут долго,
их якоря из серебра,
ведут их к цели небеса,
их снасти сотканы из шелка
и из сатина паруса.

Эпизоды из жизни Мехмета Завоевателя

I

Тихо. Дворец Императора Византии
ждет неизбежного нового гостя,
стихли порывы военной стихии,
вопли осады, кровавые рвы...
Эхо скрипящих бортов корабельных дальше и тише...
И вопли совы
с башен доносятся.
Ночью дворец Императора Византии
гостя встречает ухмылкой кривой,
под побежденной застывшей луной,
насмерть пронзенной затмением новым
и заколдованной черной стрелой.
Гость напевает под нос: странный звук...
Песня его - клокотанье трясины.
Он напевает о том, что паук
радостно лепит свою паутину
здесь, где все мечутся тени живые
во дворце Императора Византии.

II

Освобождение Трои

Новый союзник поверженной Трои,
новый спаситель мечты азиатской
прибыл к отрогам великой осады,
к каменным плитам погибших героев.
Там, где лежат Ахиллес и Патрокл,
ветер насвистывал новые даты.
"Я отомстил их надменным потомкам,
Азию снова вернув азиатам".

Без Плутарха

Люди в военной форме маршируют по
площади центральной
столицы Верхней Вольты.
Переворот закончился почти вертикальной
сменой почти правительства, почти монарха,
краткосрочного посланника небес экваториальных.
Страна застыла в начале нового паломничества
Чайльд-Гарольда.
Жаль, что в Африке нет своего собственного Плутарха.
Он бы воспел историю Верхней Вольты.

***

Пусть наша детская старинная игра,
уже не будит криками округу,
пусть все ушло в уютное вчера.
Но вновь плывут по речке катера,
обрызгивая волнами друг друга.

час идеальной бури

мчится к дальней земле покоя
мчится набитый людьми и снами
вдоль шторма скорый полночный поезд
следуя летнему расписанию

волны его украшают пеной
брызги-блестки как жизнь мгновений
льет луна на свои арены
свет и сумрак античной тени

пассажиры в вагоне давно уснули
ужас в окна всю ночь стучится
в этот час идеальной бури
рыбы спят умирают птицы

рельсы выдохлись ярость Бога
так прекрасна и долгожданна
там у мыса свернет дорога
вдаль от страшного урагана.

***

Черные шлепанцы, цветы,
раздавленные грызуны
на улицах от центра к университету.
Сколько неизвестных реинкарнаций
произошло под звездами до рассвета!
Мужчины чихают, машины кашляют, проблемы с впрыском,
все дрожит от влаги и цементного декаданса,
позвоню жрецу, рекомендованному местным сыском.
Слышь, Рамачандра, хватит быть долбоебом.
Как там касса Национального Альянса?
Разворачивается драма,
правила местных богов постигший,
я разворачиваю авторикшу
в направлении к храму.

***
На ржавом пирсе женщина с рыжими волосами и с ржавыми ножницами.
Прими, наконец, постриг в страшную строгую секту.
Над бенгальским заливом ветер разносит прах и волосы,
нашептывает ужасы в уши богобоязненных рыбаков.
Пойманные рыбы бьют хвостами по грязным рукавам и запястьям.
Лодка плывет. Рыжая женщина стрижет разноцветные волосы.
Новый год у экватора.
***
 
Я под темным небом, под звездами
в ста километрах от Вязьмы. Встал на пост.
Под темным небом кабак и колодец, ностальгия
и боль от промчавшейся электрички, и стон моих клеток,
оторвавшихся от земли, и свет моих грез.
Люди давно разбрелись по  берлогам.
И мы одни на земле с моим Богом.
Вдыхаю аромат сгнивших сараев и ржавых свай,
пары' буревала, смешавшиеся с пивом и чистой водой,
на холме белый коровник под белой луной.
Как прекрасна ночь. Как прекрасен май.