Со спины черепахи

— А что мы держим?
— Велено — держи,
не задавай бессмысленных вопросов.
считай, что мы — над пропастью во ржи,
спасаем всех.
— Спасаем всех? Так просто?
— Да, просто так, нам велено — и всё,
зачтётся позже.
— А когда зачтётся?
— Когда всех окончательно спасём,
тогда умыт, наглажен и начёсан,
придешь к Нему. Он даст тебе расчет,
и мне, и вон тому, который дремлет
и голову роняет на плечо,
а вместе с ней и эту… как там… Землю.
— Так вот оно… 
— Тебе не всё равно?
ровнее стой, упрись сильнее в панцирь
подошвами до крови стёртых ног —
нельзя ни отступать, ни оступаться,
замри и жди, когда она сама…
— Она сама?
— Заждались в преисподней!
— Зачем же мы...
— С тобой сойдёшь с ума!
— ...раз все погибнут?
— Это не сегодня,
пока держи, нам велено держать,
кому-то — зажигать, кому-то — сеять,
а там — неурожай или пожар…
Но говорят, что в гибели — спасенье!
— А этот, третий, спящий, нам на кой?
— А он — священный, видишь — телом белый,
не тронь его, ты знаешь, нелегко
священному — со шкурой огрубелой.
Пусть спит себе, мы как-нибудь вдвоём…

Зияет ров, разрывами распахан,
сух океан — пожарный водоём,
в котором Бог разделал черепаху.