Фернанду Кабрита Первая поэма дома, ч. VII

VII.

Жану Дюше в благодарность за его идею

Позавчерашнее солнце согрело души и тела, заставляя забыть
странное постоянство дождя над нами.
Оно взошло прекрасное и свежее, даря утро, наполненное многими радостями.
Вошло в дом через застенчивые жалюзи полуоткрытого окна
и посетило каждый его уголок.
С вершины своей пирамиды, с последнего камня последней ступени,
в последний день, самый светлый и прозрачный,
маленький феллах приветствует нашего доброго общего отца,
пока последний светлый луч ещё длит жизнь в последнем взмахе крыльев последней бабочки.
Это время котов, время, когда сокол простирает величие своего полёта
на мир умирающего цвета.
Звезда Сириус уже зажигает свои огни над далёкой Нубией.
И любящий сын, видя уход отца, живого бога, что его приветствовал,
обращается к нему, почитая и благославляя его:
 «Я дышу жаром, исходящим из твоей души, - тихо говорит он ему,-
твоим горячим дыханием, дающим нам жизнь и радость. Я вижу твой величавый путь
из безгранично  далёкой точки, где уже нет ни океана, ни земли;
и с каждым мигом всё более восхищаюсь тобой и славлю твою силу и доброту.
Ты, что всё можешь и всему являешься причиной, как ты нам сочувствуешь!
Ты, кто может нас истребить в вихре пламени,
как тебе приятно всего лишь послать нам ветерок от твоего пламенного покрова!
Ты, сжигающий поленья и земли е одевающий мраком кожу земли,
как нежно ты нас касаешься тёплым ветром твоего славного имени!
Ты – гекатомба* и суровая зола жертвоприношений, высушивающее тела павших,
и ты же так радостно раскрываешь небо соловью
и цвет – терновнику у болот!
Позволь мне всегда слышать твой пламенный вечный голос,
даже под ледяным северным ветром, даже перед лицом яростного океана,
даже в снегах высоких гор на краю земли.
Дай мне твою руку, хотя бы я и уснул,
хотя бы я упал,и воды уносили бы моё тело
к далёким болотам, где свет Вечерней звезды умирает, бледнея.
Дай мне твою руку, в одиночестве и в болезни, на войне и в старости,
чтобы мои глаза вновь увидели всё, чем мы были, 
и члены мои вновь стали молодыми.
Позволь мне быть крохотным творением твоей любви, как земля и реки,
Пылью от твоей пыли, как рысь и пихта,
Счастливой полутенью от твоего света, как щука, спускающаяся к устью реки и водоросли, его украшающие.
Позволь мне тобою подняться до того дерева – бывшего домом для всех моих,
на котором спят мои родители, а до них – родители моих родителей,
мои деды.
И в самой тёмной из гробниц, в долине смертной тени,
не оставь меня, добрый отец, светлый и справедливый.
Говори моей душе своим горячим дыханием.
Вдохни в меня свой дух и позволь жить в нём и для него,
чтобы рука моя была в твоей, как в далёком детстве,
когда я ещё не умел сделать первый шаг, а ты меня всему научил и всё открыл моему взгляду.
Освети моё дерево и дерево тех, кто любит меня,
дом моих близких, куда ты вошёл как преданный друг.
Освещай их на каждом рассвете, каждой утренней зарёй.
Разбуди меня своим нежным добрым голосом
И разбуди моих мёртвых, ведь не жизнь, а наша любовная память
заставляет нас воскрешать их и встречаться с ними в каждом сне и в каждом дне.
Зови меня по имени, вечно по имени ; а если даже
забудется, потеряется имя моё, милостью твоей – дух мой
и моё дерево
и мой дом
будут воскрешены для вечности. 

* Гекатомба – (др. греч. – «сто быков») в Древней Греции —  торжественное жертвоприношение из ста быков.  Впоследствии — любое большое торжественное жертвоприношение.