Чем русский народ похож на меня

Так же, как я. в своём прошлом распят,
Распят и он на кресте истории.
Как память убитых дней надо мной,
Над его совестью также висят
Имена жертв и мучеников,
И неприкаянных поколений,
Земли обесчещенной и осквернённой,
Что предкам своим никогда не простят
Их святотатств и преступлений.

Он тоже, как я, хорошо чует,
Что что-то нечисто в доме его,
Что восстанавливать его уже поздно,
И перестроить его не дано.

К нему и ко мне Илья приходил,
Но встречен в обоих случаях был
С презреньем и издевательством,
И поступили с ним как хотели:
С тупоголовостью большевистской,
Фарисейской жестокостью
И пилато-иродовским предательством.

Бог и его предупреждал,
А он потерял всякий страх и стыд.
Чему же ещё теперь удивляться,
Что он как будто Богом забыт?

Он, как и я, шёл на страшные жертвы
Во имя будущего и идеалов,
Он тоже хотел совершить великое,
А потерял - даже самое малое.

Он тоже видел справедливость лишь в мести
И совесть заткнул кляпом идеи.
Жизнь превратив в средство и план,
Он жертвовал ей ради призрачной цели.

Он тоже совсем потерял чувство меры,
Злоупотребляя властью своей,
Приняв произвол за свободу воли
И обморок - за порядок вещей.

Он тоже не знал никаких пределов
И от преступлений только зверел,
Не чувствуя меры даже в преступлении
Всяких пределов, границ и мер.

Он тоже всё видел словно во сне,
Но только проснуться никак не мог,
Точно на зло искушая Господа,
Сколько ещё Он стерпит грехов.

Он тоже опомнился слишком поздно,
Наученный кровью грехом и бедой,
Не от того ль, что и он повернулся
Лицом к сатане, а к Богу спиной?

Да и опомнился он вообще ли,
Иль всё еще слепой и глухой?
Коль не покается и не обратится,
То будет проклят вместе со мной.

Эпилог: чем русский народ не похож на меня.

Неужто он всё ещё остаётся
У заблуждений коварных в плену,
Забыв, что у всякого не имеющего
Рвения к Богу и то отнимется,
Что иначе бы приложилось ему?

Смертельную дозу отравленных истин
Я выпил с вином вести благой.
Пускай же и он, отравившись, умрёт,
Чтобы воскреснуть вместе со мной.