Гулкие времена

Площадь Пиковой дамы

К площади Пиковой дамы в Москве
ведут четыре улицы.
Там спуск в метро.
В баре следы от пчелообразной пули
несостоявшегося самоубийцы.
Бары-трактиры. Люди в жилетах,
дерево мирно скрипит.
В эполетах
сотрудники прокуратуры, не читавшие никогда
Пиковую даму,
морщатся при виде морщинистой сумасшедшей,
липнущей жадно к стеклу
и снующей за вечно закрытой коричневой рамой.
 
Стена

Лес этот - друг. Здесь нет давно
медведей, нет ядовитых змей.
Броди по лесу, неспешно пей
сок ягод райских, спустись на дно
ручья, где спрятан волшебный свет,
ручья с послушной водой. Засни
на три недели. Пусть эти дни
стеною станут для прошлых лет.
 
Цыгане

Откуда-то в ночи пришли цыгане,
встав табором на берегу соленом.
Не из Румынии пришли, не из земель турецких.
Пришли они сюда из книги старой,
которую не мог я дочитать в далеком детстве.
Вооружался я чаями и печеньем,
вооружался я маслинами и сыром,
пытаясь просочиться глубже в книгу,
отчаянно пытаясь зацепиться
за колесо цыганской колесницы,
но засыпал уж через три абзаца
и уносился в путешествие большое,
цыган таинственных догнать не в силах.
Тогда я звал на помощь мушкетеров,
звал Робинзона, капитана Немо,
но все бессмысленно...
Мне обещал Жюль Верн, что все устроит,
по крайней мере, у ученых спросит,
мне Гарин предлагал гиперболоид,
чтоб подпилить их сказочные оси.
Но табор был неуловим, как птица,
ни в облаках ночных, ни на страницах.
 
Три года назад

Три года назад. Холодное море.
Мы вышли к воде в Остенде январском.
Ты очень рядом и так далеко.
Корабль покидал засыпающий порт
во всем своем облачении царском,
под пристальным взглядом вечернего Марса.
Три года назад в Остенде январском.