Ворон

*  *  *

Ворон собрался выклевать мне глаза.
Кыш! – говорю, значит, живая – дудки!
День пребывает на облачный автовокзал
Смутной тоской, поселившейся где-то в желудке.

Людно  – и здесь не укрыться от них.
Лучше бы ворон – глаза это роскошь и придурь:
Розы себе в пластилиновый череп воткни,
Нежные с виду.

– Мама, та тётенька плачет?
– Тише! Она не послушала маму свою, наверно,
И потерялась, а ехала с мамой на дачу
Прочь от шумливой Шпалерной ...

Да, потерялась я. Бог его знает когда.
Знаешь, дитя, никуда мы не ездили с мамой.
Я потерялась! Протаяла сквозь города
И сквозь щиты с побледневшей рекламой.

Ключик искала – не встретился вам? – золотой,
Папу, стаканчик пломбира, собаку.
Кто начинается с точки, а не с запятой,
Учится плакать,

Спрашивать: «Камо грядеши?»,
И возвращаться, и вновь прорываться за край ...
Свет на холсте над дорогой проезжей ...
На тебе сердце моё – побренчи, поиграй.


*  *  *

Огрубели родные мозоли.
Отгремели бои и расстрелы.
Начинается чистое поле,
В поле – снег, ослепительно белый.

Я лежу, я боюсь шелохнуться:
Надо мной горка снега всего-то.
От испуга дрожу, словно цуцик:
«Вот те ж, – думаю, – встретили, жмоты!»

– Утро доброе! Утро живое!
Мне бы малость обтаять да – в баню.
Не была никому я женою –
Вот последний патрон в барабане!

Мне б холщовый мешок да свистульку:
В нём пойду, поскачу под музы;ку –
Буду топать, свистулькою булькать,
И на всех с возмущением цыкать.

Пусть мужья благоверные слышат,
Впопыхах заряжают берданку,
И несут, чертыхаясь, на крышу,
И палят в невесомую склянку.

Утка вылетит, следом – яишня,
Замирающе ёкнет иголка,
И мои неумелые вишни
Приютит опустевшая полка.

Им найдётся свободное поле,
Горка снега, свисток с мешковиной,
И звезда, разгораясь, уколет
Под ребро тишиной перочинной.

«Раскрыть стихотворение и взять», изд. «Стеклограф», Москва 2020, стр. 218