Мой дедушка умер завтра

Мой дед был возвеличен мной за то что -
не бил меня, не ставил мне вопросов;
давал курить взатяжку папиросы;
давал хлебать разбавленное пиво.
"В войну я только чудом не задохся:
вагон горел, но внутренняя пылкость
сподвигла всё же выбраться наружу".
Он часто по ночам дымил за домом.
Боясь уединение нарушить,

я мылся и разлаживал диван.
Когда я принимался горько плакать,
он нёс из шкафа орденские планки,
которыми я долго любовался.
Он как-то их нечасто надевал.
Дед был довольно бледным, лупоглазым.
По праздникам, он пел в кругу знакомых.
Я знаю, все великие дела,
что были им проделаны, запомнят.

Я помню, в доме пахло каждый день
касторкой и лекарствами, названий
которых и не вспомнить-то. "Нас с вами, -
он "выкал" мне на улице зачем-то. -
конечно, не рассорят! "Коростель!" -
кричал я вопреки. "Поверьте, Чехов
не так-то и хорош!" - он чуть картавил.
"Ну, что ты, дед!? Пойдём на карусель!" -
не слушал я, выкрикивал: "Кататься!"

Ему - не вру ни капли: странный фарт! -
все в граде попроигрывали в шашки.
Я помню до сих пор оттенок шапки,
в которой он ходил со мной за мясом.
Он был моим кумиром. Это факт!
Когда хотелось чем-нибудь заняться,
он боязно протягивал мне рубль.
Он умер в ночь на пятое - инфаркт! -
держа меня за жилистую руку.