Просил ребёнок Дед Мороза

         
Просил ребёнок Дед Мороза:
«Ты сделай, чтоб я не болел!»
В его глазах блестели слезы,
А он на «дедушку» смотрел.

Родители его рыдали.
И им никто не мог помочь.
Ведь нужной суммы не собрали,
И не поможет эта ночь.

И Дед Мороз смотрел, вздыхая.
Вздымались чёрные усы.
А по ТВ не замечая
Поют «поющие трусы».

А он смотрел в глаза ребёнку
И взгляд не мог он оторвать.
Ребёнок плакал очень звонко.
Куда то убежала мать.

А сердце «дедушки» стучало.
И сердце плавилось как лёд.
Все замерло и все молчало.
Ему не встретить больше год.

Мороз к ребёнку вдруг пригнулся.
«Ты, дедушка, побудь ещё».
Тот подмигнул и усмехнулся:
«Поверь, все будет хорошо.

Ты будешь жить, хороший мальчик!»
Потер рукой свой красный нос -
Потрогал он его за пальчик,
Потом с акцентом произнёс.

«Как говорил мой друг Володя
Все может пролетариат».
И из мешка, что был у входа,
Достал железный автомат.

Он взял его одной рукою,
И сразу подошёл к отцу
«Возьми его и будь героем!
Мужчине автомат к лицу!

Иди! И сделай то, что должен!
Не за меня, а за него!
Ну что дрожишь? Ты чем встревожен?
Ну? За ребёнка своего?»

-Я не могу. Зачем? Не надо!
Я банки грабить не хочу!
Но Дед Мороз, как дед когда-то,
Его похлопал по плечу.

-Ти хочешь, чтоб всэгда так было?
Вот так чтоб дэти умирали?
Ти хочешь, чтоб его зарыли?
А нэт - почувствуй привкус стали!

Ты нэ одын! Вас очень много!
Бери его! Иды вперёд!
И что вы всэ живете плохо?
Какой несчастный мой народ!»

Он трубку взял, и дыма кольца
Квартиру стали заполнять.
«Пока не стал ты добровольцем -
Ты так и будешь падыхать!

И ты! Жена твоя и дети!
Я жизнь за то свою отдал,
Чтоб жили лучше всэх на свете!
А ты за страх их всех продал».

И он исчез, как не бывало.
Уж завершался Новый Год.
Но сталь холодного металла
Звала его пойти вперёд.

Двенадцать месяцев минули ,
Ребёнок в клинике лежит.
Пришли в порядок ручки, ножки,
И он к родителям бежит.

Он жив. И папу не убили.
Ребёнок этому так рад!
Ведь по нему из пулемёта
Стрелял какой-то там нацгад.

И сумма сразу появилась:
Народ капитализм убил.
И детки хворые лечились
На деньги от машин и вилл,

На деньги от продажи яхты,
Что раньше шлюх дарили смех.
Теперь вот так вот, ух-ты, ах-ты
Хватило их с лихвой на всех.

Была теперь семья их в сборе,
Отец от счастья их рыдал.
А с лавочки из-за забора
За ними кто-то наблюдал.

Слеза бежала по морщинам,
Улыбка искривила рот:
«Ну наконец вновь стал мужчиной
Многострадальный наш народ».

Он покурил, как раньше трубку,
Потом в карман ее убрал.
Ещё раз хитро улыбнулся,
И снова ото всех пропал.

И лишь отец услышал ухом:
«Когда к тэбэ придёт беда!
Нэ унывай! Нэ падай духом!
Я вас нэ брошу никагда!».

Он очень резко повернулся.
Нет никого. Но есть вопрос.
Мужчина сразу встрепенулся:
«Я знаю! Это Дед Мороз!».

И вдруг дошло. Как в сердце ножик.
Оцепенел, теряя речь.
Случайно он в толпе прохожих
Увидел трубку, белый френч.

В глазах вдруг резко помутнело.
И ноги слушать перестали.
Когда упало навзничь тело,
Он прошептал: «Товарищ...»

Он не успел закончить слово,
Как нашатырь ударил в нос.
Все стало лучше видно снова.
«Так вот, кто этот Дед Мороз!».

Пошли они все по дорожке.
И у отца поёт душа.
Идут здоровенькие ножки
Его родного малыша!