Листая старые журналы 264

Б  А  Л  Л  А  Д  А   О   М  А  Т  Е  Р  И

                Серо  Ханзадяну

Молодой политрук девятнадцати лет
под. Синявином вскинул именной
                пистолет:
«В бой за Сталина, красноармейцы!»

Под Синянином холода да топь….
Колом, словно из жести, шинели.
Под Синявином холода да топь…
Неподвоз… Двое суток не ели.

Молодой политрук, девятнадцать годков,
посиневший от стужи, убеждает
                стрелков:
«В бой за Сталина, красноармейцы!»

А у них уже нет человеческих сил,
как бы он ни орал, ни страдал,
                ни просил…
припаялось сукно к снежной корке
в их окопе на стылом пригорке.

Но в полку –
через фронт перешедшая мать,
из блокады пришедшая мать,
как в полку оказалась, –
не могу я сказать.
Всё ли можно на свете узнать?

Эта женщина в траурном вдовьем платке
в чахлом, чавкающем леске
перед взводом упала на колени…
Сперва
в горле лишь клокотали слова.
К задубевшей шинели
бойца-паренька
прикоснулась на зябком рассвете,
и из уст её хлынули гнев и тоска:
«Умоляю… Спасите… Там дети…»
Мать согнулась в снегу,
словно чёрный комок,
скорбью взвод поднимая
с надломленных ног.

Встал боец-паренёк,
а во след и второй…
Молодой политрук вместе с ними…
И от пышных сугробов передовой
в бой пошли на врага чуть живыми,
в бой пошли, и была с ними храбрая мать
на суровом рассвете,
что способна была лишь одно повторять:
«Умоляю… Спасите… Там дети…»

Тот  боец-паренёк
ныне друг мой Серо,
чем отвечу ему на святое добро?
Я ведь сам из блокады той давней.

А Серо вспоминает:
«Склонилась к нам мать,
были б мёртвыми даже, –
должны были б встать…
Просит мать –
отзовутся и камни».

Олег Шестинский
(«Нева», 1988, № 12)