Я продолжу, продолжу

Товарищи! Ну, сколько можно! Всё о хлебе, о хлебе! Партия едина! Так. Подождём
тов. Дзержинского. Он что-то хочет сказать. Как всегда опаздывает. Проходите,
присаживайтесь. Иди ты, ты не видишь,что я за трибуной! Иди садись за стол с зелёным
сукном, застеленным стол в виде покрывала, именуемым скатертью. У тебя манишка
отцепилась. Что?! Посмотри. Надежда Константиновна, укажите ему на этот недостаток.
Вот с-с-совсем от рук отбились! В зеркало смотрю сегодня. Толстый я какой-то. Ой!
Простите, товарищ Крупская! Морока с этими "голодающими". Слово даёт товарищ
Дзержинский. Вы меня пока прикройте. Мне надо… "Тогда, когда!..." Ленин такой
спортивный малый, может просидеть на корточках сколько угодно, когда надо. Б…!
Забыл открыть бутылку. Надя! Надь! Включи фоном музыку? Молчу. Я знаю, ты добрая
душа. Пш-ш-ш. Буль-буль-буль. "Дзержинский, вы историю знаете? Не было этого!"
Не бывать этому! Заорал Ленин, себя не помня. И доел последние крошки. Конечно,
зал вздрогнул. Никогда, никогда! Слышишь, Дзержинский, не приходи сюда больше!
Не приходи с пустыми руками. Ты на руки свои посмотри. Больно от того, не от этого…
Ты кто? Крупская, подвиньтесь, он сядет. Всё никак не могу запомнить твою фамилию.
Бель…, Мель… А! Наденька, не становитесь в позу. Я так разумею, очень прилично, всё,
что вы делаете! Какие носочки в крапинку выпуклую, где покупали? Всё там же? Во всём
виновато рвение граждан. А потом прения, Дзержинский, кто вам сказал? Обсуждению
подлежит камень, который надо сдвинуть. Опасный момент престижу, престыженный
ты мой, взял портфель, а там сосиски лежали!... Зал в напряжении имея только чистые
мысли хотел сразу, но помешало единомыслие, встрепенуться и… Только дверь то одна.
А на завтра нужно было быть красивым, фотографироваться нужно с лицом одинаковой
формы с разных сторон. А по-другому нельзя. "Надежда Константиновна, разве вы не
видите, вы вносите, и вносите". Ну не доставало ещё, ещё ты… А так, скамейки хорошие.
И очень хорошо, что чужими руками. Вы женщина хрупкая, прелестная. Я вижу ваши
ножки бегающими по мокрому песочку. И иже вас с ними… Нет, ну ты посмотри, что
делается. Бабушки, сейчас же поставьте скамейки на место! Сейчас я поставлю Феликса
... Положи пробку на место. Я её в военторге, такую стеклянную с резиночкой и
железячечкой покупал. Вы пока расскажите свой сон, Эдмундович, всем интересно
будет узнать, только со всеми подробностями… Наденька, ты записывай. Неустанно
собрание за собранием, я пытаюсь освободить общество от штампов в нумерологии.
Напрасный труд! Спасибо, что ты есть! Но как же проводить собрание с такими
разрозненными в переферии и на местах шта… Не повторяться! Я бы не советовал вам!...
Эдмундович, я не могу вас оставить! А скамейки тем временем уходят. Перерыв. Как
мне надоело это безверие! Всё время, во время вынужденного нужно закрывать
помещение на амбарный замок. И все спустились в зал. Товарищ Орджонекидзе на
одной ноге и на ходу завязывая шнурок, впрыгнул в дверь. И его накрыло. Смотрел он
вниз. Он увидел что-то волшебное. Свет озарил его лицо, а глаза надо было видеть.
Встав по стойке смирно, он сам не ожидая от себя, сказал: "Я вас уважаю. И больше не буду."
"Я поняла вас. И собрание с вами." Нет правды, нет правды… И целых полчаса в параллель
и мысленно ругался. "Ну не могу же я пойти одна! У меня только две ноги!"…
Был приятный жужжащий вечер. Откуда-то из-под асфальта и деревья и что-то тёплое
поднималось и воздух насыщался этим. Все застыли. Казалось они никогда не ощущали.
Такого невозможно понять! "А понимать надо было, когда прикручивать к полу, я сказала!"
А в соседнем парке. Далеко, я думаю им не уйти! Товарищу Дзержинскому, надо покупать
обувь в обычном магазине. Вы что, не чувствуете, ваши ботинки велосипедист переехал.
Куда вы смотрите всё время? Ваша голова всегда повёрнута влево. Твоё какое дело!
Я даже свитер купил с капюшоном. Ну, ничего не могу поделать... И я!,- сказал Серёжа.
Он очень нежный. Такое у него воспитание. Всё вроде ничего. Но, как только увидит её,
нет как-будто никого и ничего. Будто в "космосе" зависает. Вот так и работает. Как говорят
французы: "Образ жизни невероятно красиво подать надо". Горячий народ. Власть имея
твёрдую и неприкаянную. Слово дал себе. Уйду с ней и всё! И единой тропой в западном
направлении, и прекрасно себя чувствуя, Орджонекидзе, будучи солидарен с этими
чувствами, молодым сайгаком, опережая события в парке нашёл свободную скамейку
и ждал. "Вы, что, бабушки?" Подожди, я обозначу. Он очень необычный. Не такой, как все.
Все! И опережая события бабушки заговорили: "Опережая события и прыть минувшего
сомнения бодрствующего классицизма, изначально и ультимативно позиционируя в
ментальности противоречивых чувств противоборствия не можем не сказать!"
Наконец-то! Вы понимаете, это скамейки не обычные. Как бы мифические. И оглянуться,
и оглядывайтесь и не дай Бог последняя в понятии. О, меня загнуло! Вражеская бабушка!
Я то опомнюсь. Разделение не форма, а сопричастие! Отдай! Ты главная, я знаю! Ну проще
надо быть. Это внутренние скамейки. Попробуй ты скамейку распилить не дать, ни взять,
упасть. А эту можно. "Большая я. Не разглядел ты."- сказала Зойка. Орджонекидзе будто
и не спал. "Молекулой я стану, только будь со мною." "Я понимаю. Да, да, да". Может
быть закончим с этим делом? Не разделимы мы. А Ленин и Дзержинский приуныли. Будто?
Седьмой круг ада это, а не скамейки. Ну сколько можно их таскать? Вот подлокотник
поцарапали, обивка лопается. "Не надо бабушек гонять туда сюда."- вступилась Зойка.
Кругов ведь ада девять, а седьмой - это волна противоречий. "Зачем портфель взял? Знаю.
Там макароны с кетчупом все слиплись. Тебе я говорила, как хранить их." Погонит тех
оленей злой погонщик. Это метафора. Гляди усы у эскимоса, как он в них живёт? Зойка,
ты чё! Они здесь оказались как? А вот. Непредсказуемость опасна для кого? А это ведь
природа. Ведь камушек возьми, и тот. Вы думаете бабушки их слушали? Зажав ладонью
рот давились, чувствовали, реагировали - битва титанов! Стройный батл словесный. Кто
кого. Мартышкин труд. Нам надо бабушкам сказать. Идите заседайте там. Где есть свободные
места. Вот так идите и с утра, то там, то сям. Там есть одна. Она устала просто. Конечно,
столько принимать. И скатертью дорога. И, кстати, не ставьте вы у батареи. Растрескается,
да и жарко будет. Может так возьмём и включим дедуктивный метод? Да как его включить?
О, Надя! Без выключателя не включишь. Они смогли, а мы чем хуже?... Скамейки то вернули.
Не успело заржаветь. И так вкрутили… Ленин! Ты опять!? Кстати, упало изваяние, а бюст на
месте. Ты не чуди и не роняй лицо. Орджонекидзе? Твоё слово верно. Не зря пришёл. И как
она была права. А Ленина исправить бесконтактно не получится. Та-ак! Дзержинский крепко
верил в сны. А я люблю скамейки разные. Мне жалко бабушек. Я верю тебе, Надя. Ну на что
она обижается? К слову о хлебе. Я тебя понял. Ты только когда домой придёшь, не забудь
свет включить, а то потеряешься или споткнёшься. Вот такой замок Керинский открывал
не сразу, а на раз. А у него опыт и сын. Заслуженный и своевременный, думаете? Я знаю
только одно. По домам надо. Эти то ушли. Я бы тоже, да провалиться боюсь. Вчера там был.
Да, всё нормально. Явки, пароли те же. Завтра встречаемся у фонтана. И на работу. И на ночь
снимай часы. А то удары такие бывают. И подмигивание не поможет.