Переводы Энн Секстон

The starry night

The town does not exist
 except where one black-haired tree slips
 up like a drowned woman into the hot sky.
 The town is silent. The night boils with eleven stars.
 Oh starry starry night! This is how
 I want to die.

 It moves. They are all alive.
 Even the moon bulges in its orange irons
 to push children, like a god, from its eye.
 The old unseen serpent swallows up the stars.
 Oh starry starry night! This is how
 I want to die:

 into that rushing beast of the night,
 sucked up by that great dragon, to split
 from my life with no flag,
 no belly,
 no cry.


 Звёздная ночь

 Нет города, он лишь в воображении,
 И древо ветви устремило ввысь,
 Тот город тих, но чувствуешь движенье
 О звёздна-звёздна ночь, меня коснись!

 Движенье в небе, кажется всё живо,
 И на детей луна глядит, как божий взор,
 И пожирает небо змей игриво,
 Слагая звёзды в мертвенный узор!

 И ветер превратился в зверя ночи,
 В дракона, монстра, от него спасенья нет,
 Рычи сильней, и будет ночь короче,
 Зови к себе сияющий рассвет.


 The balance wheel


 Where I waved at the sky
 And waited your love through a February sleep,
 I saw birds swinging in, watched them multiply
 Into a tree, weaving on a branch, cradling a keep
 In the arms of April sprung from the south to occupy
 This slow lap of land, like cogs of some balance wheel.
 I saw them build the air, with that motion birds feel.

 Where I wave at the sky
 And understand love, knowing our August heat,
 I see birds pulling past the dim frosted thigh
 Of Autumn, unlatched from the nest, and wing-beat
 For the south, making their high dots across the sky,
 Like beauty spots marking a still perfect cheek.
 I see them bend the air, slipping away, for what birds seek.


 Балансир

 Я вновь качаюсь в небе на волне,
 И жду твоей любви в февральском сне,
 Я пташек вижу целую плеяду,
 И колыбель невидимую взгляду,
 Апреля руки нежно обнимают,
 И медленно с коленей поднимают,
 Как некие колёса балансира,
 Движенье с чувством небывалой силы.

 Я полыхаю в небе как пожар,
 В любви почуяв августовский жар,
 Я вижу птиц, летящих мимо звёзд,
 И осень, этих птиц сорвала с гнезд,
 На юг косяк летящий вдалеке,
 Как родинки на розовой щеке,
 И воздух разрезаемый крылом,
 Что ищут птицы? Как и люди – дом.

 I Remember

 By the first of August
 the invisible beetles began
 to snore and the grass was
 as tough as hemp and was
 no color - no more than
 the sand was a color and
 we had worn our bare feet
 bare since the twentieth
 of June and there were times
 we forgot to wind up your
 alarm clock and some nights
 we took our gin warm and neat
 from old jelly glasses while
 the sun blew out of sight
 like a red picture hat and
 one day I tied my hair back
 with a ribbon and you said
 that I looked almost like
 a puritan lady and what
 I remember best is that
 the door to your room was
 the door to mine.




 Я помню

 В начале тёплых августовских дней,
 Жуки в траве запрыгали живей,
 Трава на ощупь как пенька жестка,
 И цвета перегретого песка,
 Средь этой беззаботной кутерьмы,
 На время вовсе не смотрели мы,
 В бокалы лили джин не разбавляя,
 Вдыхали ветер, босиком гуляя.
 И покатилось солнце на закат,
 Стянула волосы, отбросив их назад...
 Как ленты зашуршали в тишине,
 Вдруг леди вы увидели во мне,
 Я помню – дверь открыла неспеша,
 И дом родной почуяла душа…




 Frenzy

 I am not lazy.
 I am on the amphetamine of the soul.
 I am, each day,
 typing out the God
 my typewriter believes in.
 Very quick. Very intense,
 like a wolf at a live heart.
 Not lazy.
 When a lazy man, they say,
 looks toward heaven,
 the angels close the windows.

 Oh angels,
 keep the windows open
 so that I may reach in
 and steal each object,
 objects that tell me the sea is not dying,
 objects that tell me the dirt has a life-wish,
 that the Christ who walked for me,
 walked on true ground
 and that this frenzy,
 like bees stinging the heart all morning,
 will keep the angels
 with their windows open,
 wide as an English bathtub.




 Безумие

 Нет лени, есть в душе амфетамин,
 Его в моих запасах слишком много,
 Как волк он вырвал сердце из глубин,
 И в душу я впечатываю бога.
 Не поленись, и подними глаза,
 Не верит кто - себе могилу роет,
 Коль с ленью ты посмотришь в небеса,
 То ангел для тебя окно закроет.

 О, ангелы, откройте для меня,
 Те окна, чтоб могла пробраться я,
 Или хотя бы руку протянуть,
 Забрав предмет в котором жизни суть.
 Сжав руку ты почувствуй теплоту,
 Пусти по венам жизни красоту,
 Увидишь то, как долго шел во мгле
 Христос по этой праведной земле,
 И роя пчёл манящий шелест крыл,
 Вон ангел для тебя окно открыл..


 Small wire

 My faith
 is a great weight
 hung on a small wire,
 as doth the spider
 hang her baby on a thin web,
 as doth the vine,
 twiggy and wooden,
 hold up grapes
 like eyeballs,
 as many angels
 dance on the head of a pin.

 God does not need
 too much wire to keep Him there,
 just a thin vein,
 with blood pushing back and forth in it,
 and some love.
 As it has been said:
 Love and a cough
 cannot be concealed.
 Even a small cough.
 Even a small love.
 So if you have only a thin wire,
 God does not mind.
 He will enter your hands
 as easily as ten cents used to
 bring forth a Coke.





 Маленький провод

 Есть вера и она так велика,
 Висит на проволочке той, что так тонка,
 Паук так паутине доверяет,
 Детёныша когда к ней прикрепляет,
 Так держит гроздь набухшую лоза
 Хоть тянут в пропасть виноградины-глаза,
 И сотни ангелов, беспечны и неловки,
 Танцуют  танец на булавочной головке.

 Не надо Богу в небе провода,
 Без них тебя он чувствует всегда,
 Он видит, как течёт по венам кровь,
 И сердце пульсом двигает любовь,
 Как скрыть не можешь кашель ты ночной,
 Любовь не сможешь спрятать за спиной,
 Но если тоненькая проволочка есть,
 Прийти на помощь он сочтет за честь,
 И Бог не будет думать, а придёт,
 Сквозь ваши руки в душу попадёт!