После смерти мы попадаем в Таиланд

Космонавт, не летавший в космос, опираясь на теодолит,
превосходит себя в искусстве низшего пилотажа.
То ли он позволяет, то ли так принуждает,
но девочки мочатся ему на лицо. Не вытираясь, он обсыхает
на солнце, созерцая радужные кружки на ресницах.
Он платит девочкам, милым, милым, и восторженно голодает,
воображая: это Христос Флоренский зияет в его странном сердце.
Программа исчерпана, в нем не осталось народа,
семьи и друзей, соратников и собутыльников,
одноглазое одиночество, голое, сумасшедшее,
тоже возвращено по обратному адресу всё.

Уважаемые живые трупы! Мы собрались голосованием
решить вопрос существования бога и бессмертной души.
Черный мятый пакет на столе кажется куском антрацита.
Черные всплески крыльев от Сихотэ-Алиня до Сахалина
вызывают магический дождь.
Ночью тяжелой латунью луна позлатит пески
ладонного дна внешней Ладоги.
Мы идем по горе скорлупы, проваливаясь в хруст по горло.
Мама умерла, не оставив электромагнитное после.
Лучшее, что могут сделать покойники — оставить в покое детей.
Свисает последняя нить обессилевшей струйки.
Иванушки Интернешнл просят не осуждать их,
покорные, они стали молчанием, скользящим по волне тишины.

Иногда я чувствую себя огромной противоречивой страной
с сознанием, бесполезно разлетающимся по запчастям.
Тело Татьяны колышется, как полу-сдутый воздушный шар.
Бессильная ярость — это ярость бессилия.
Если она ощущает себя, значит, она существует.
Чем меньше она ощущает себя, тем меньше она существует.
Бесчинствующие богачи пишут стихи страусиными перьями,
окуная в пупы красавиц, наполненные чернилами.

Две собаки восьмого июля в неказистых кустах у хрущёвки
разрывали на части кота, третья никак не могла подступиться.
Кошатники не пришли. Люди не существуют.
Бог не приходит не только к котам.
Ночью вдоль улиц горят голубым плеяды мертвых поэтов.
Мои статуи, выдуманные из стекла,
светят как неоновые лампы на башнях города кризисов.

Барсук, лишенный короны, вызывает восстание солнца.
Пентакль ликует и никогда не плачет.
Оксюморон хлынет на скалы, брызги морские на теле,
яркий день, окисление глаз.
Умиляющийся до слёз людоед ест мясное рагу из губ
влюбленных юношей и лирических дев.
Мясо нильского крокодила отдает мумиями и писцами.

Объективный мороз проступает треками инея на окулярах.
Вечные ледники Плутона полны полутеней и полутонов.
Есть миры, где течёт чистота из жидкого кислорода.
Есть места, где всё ни к чему.

Все бывшие жены, стоит приблизиться, превращаются в черный пар,
возможно, фосген.
Озабоченный крот расставляет местоимения на места имен.
Голоса говорят Мстиславу: лучше быть полуживым,
нежели изумрудным в долине выстланной померанцем.
В сундуках деревянных буддистов
мы находим пустые футляры раздумий.
В день похорон Колбасы Бифштексы с почестями опустят в овраг
её вызолоченный паланкин.

Между целующимися губами тысячи лет пустоты
и дно океана, статуи в пыльных лохмотьях.
Отболевшие и выгоревшие дотла, мы изучаем составы друг друга
и находим в золе вкрапления звезд из оплавленных орденов.
Знаешь, потребность в смысле доводит некоторых до самоубийства.
Иванушки Интернешнл знали это не понаслышке.
Они разобрали эти слова в треске дождя,
треске костра, в щелканье птиц, бьющими камешками о камни.
Так что давай смаковать час нашего перекрестка, мой сладкий.
Все мы, в сущности, скучные люди.
После смерти мы попадаем в Таиланд.