Media. Черные ангелы метафоры звука

ЧЕРНЫЕ АНГЕЛЫ: МЕТАФОРЫ ЗВУКА

 
«Я всегда рассматривал музыку в качестве очень странной субстанции, наделенной магическими возможностями. Музыка — это нечто почти ощутимое, осязаемое — и все же она нереальна, иллюзорна. Музыка может быть проанализирована только на механическом уровне; важные же ее элементы — духовный импульс, психологическая кривая, метафизические импликации — могут быть восприняты только с помощью самой музыки. Я интуитивно чувствую, что музыка — первичная клетка, из которой произошли язык, наука и религии»
  George Crumb


  Беспрецедентная ситуация, когда музыканты на протяжении четырех месяцев не выходят на сцену, не репетируют и не обновляют репертуар, и так же, как и все слушатели, самоизолируются от общества, занимаясь программами в одиночку. Новосибирская филармония завершила свой 83-й сезон, приостановив до августа показ концертов цикла под названием «Филармония без границ». Конечно, точнее это было бы назвать не «онлайн-трансляциями», как заявлено на официальном сайте, а демонстрацией архивных записей концертов из абонементных и фестивальных программ. Но даже когда филармония уходит на паузу, всегда можно обратиться к сайтам коллективов и сольных исполнителей. Так я и поступила, перейдя по ссылке на канал известного новосибирского квартета Filarmonica (в составе народный артист России Валерий Карчагин, первая скрипка; заслуженная артистка России Оксана Анисимова, вторая скрипка; Илья Тарасенко, альт; Станислав Овчинников, виолончель), страницу которого на YouTube ведет виолончелист Станислав Овчинников. Одно из самых популярных у слушателей канала видео — запись концерта от 4 марта 2012 года в Камерном зале, где музыканты исполняют произведение с интригующим названием, автор которого — композитор, чье имя, вероятно, малознакомо широкой публике. Запись прослушали более 162 тысячи пользователей YouTube, что, несомненно, впечатляет, учитывая тот факт, что видеохостинги Новосибирска, посвященные классической музыке, не столь востребованы, и на один уровень с этой записью по популярности могут выйти только архивы концертов Новосибирского академического симфонического оркестра, исполняющего понятную для многих музыку Эдуарда Артемьева. Запись концерта, о котором ныне пойдет речь, можно назвать визитной карточкой коллектива в сетевом пространстве — это сочинение для струнного квартета «Черные ангелы: 13 образов из страны Тьмы» американского композитора второй половины ХХ века — Джорджа Крама.

  Одним из первопроходцев-исполнителей стал американский ансамбль камерной музыки — Kronos Quartet, специализирующийся на новых произведениях широкого жанрового спектра. В 1990 году в альбом с одноименным названием струнного квартета Крама, Kronos включает и запись Восьмого квартета Шостаковича. Произведение Крама, написанное в 1970 году, стало ключевым моментом в создании коллектива Kronos Quartet: после того, как скрипач Дэвид Харрингтон услышал по радио исполнение «Черных ангелов», он уже не сомневался, что соберет собственный струнный квартет (что свершилось в 1973 году), и одной из первых композиций, что они сыграют на сцене — будут именно «Черные ангелы». По словам художественного руководителя новосибирского квартета «Филармоника», народного артиста России Валерия Карчагина, идея исполнить «Черных ангелов» пришла после знакомства с записью «Кронос Квартета».
  Для музыки Крама характерен как синтез разных видов искусств, так и соединение одновременно разнородных стилистических слоев, ему также присуща алеаторика и техника минимализма. Испытавшего в начале композиторского пути сильное влияние А. Веберна, а позднее — Б. Бартока и К. Дебюсси, Крама можно отнести к последователям традиций Ч. Айвза и Д. Кейджа. Его рельефная фактура образов наиболее ярко выражена в камерной музыке, в квартете «Черные ангелы» она диктует некую ирреальность в соотношении с конкретными трагическими событиями — войной во Вьетнаме, сыгравшей немаловажную роль в новейшей истории и оставившей заметный след в культуре XX века. Проблемный концепт произведения — извечная тема жизни и смерти, не случайно сочинение имеет подзаголовок «Тринадцать образов из страны Тьмы». Исследователь творческого наследия Крама, Владислав Петров, в своих статьях особое внимание уделяет разбору архитектоники партитуры и подробно рассматривает ее в «круговой» системе трех Тренодий — части 1, 7 и 8, исполняющихся tutti, и всех остальных частей — промежуточных, где между Тренодиями следуют по зеркальному принципу: trio — duo — solo — duo — trio. Противопоставление жизни и смерти у Крама выражено и посредством цифр — 7 и 13: от группирования длительностей и построения фраз до скандирования их музыкантами на разных языках во время исполнения фонем в 13 полутонах.
  Первое, на что невольно обращает внимание «вороненый зрачок» в темноте сцены, — количество инструментов значительно превышает количество участников ансамбля. Крам использует и 24-дюймовый и 15-дюймовый подвесной там-там, и хрустальные бокалы, настроенные на разное количество воды, и маракасы, и др. Методы игры на традиционных инструментах — скрипках, альте и виолончели — также весьма специфичны: это прием sul ponticello в соединении с glissando и tremolo, игра смычком по краю там-тама, педальные тоны (медленное движение смычка с сильным нажимом), игра по корпусу инструментов, усиленное звучание которых достигается посредством микрофона (который, к сожалению, лишает струнных теплоты и красок), и «звучат» не только струны, но и корпусы инструментов, привносящие свежие тембры и отголоски. 
Особенным и значимым исполнение квартета Filarmonica делает не только техническая сложность инструментальных текстур, но и сам факт этого инновационного эксперимента на сцене Камерного зала, привыкшего к образцам стандартного музыкального письма. Даже спустя восемь лет нельзя не отметить провокационности и сенсационности проекта, пусть даже акустические возможности зала не дают полноценной картины возможности звучания инструментов и передача звука на любительской записи далеко не совершенна. Но всем нам, в пандемийные времена оказавшимся без права выбора в культурном пространстве виртуальном, следует если не радоваться, то как минимум ценить то, что предоставляется интернет-залами.
  Каждая из 13 частей «Черных ангелов» в интерпретации «Филармоника»-квартета остро взращивается из недр De Profundis, превращаясь в энергетически наполненную звуковую сферу, и этот процесс созидания звука не может не завораживать.   

Глава первая «Отправление»:
1. Тренодия I: Ночь электрических насекомых
  Будто бы рой экзистенциальных, сартровских мух пронзили электрическим излучением: струнное tutti, спаянное магмой, обдает жаром; душа (как главный герой и свидетель бытия) выходит из огнива, соприкасаясь с дьявольским началом вне какой-либо метрической сетки хроноса, но в ячейках такта. Это как в la Naus;e: я потревожил вещь, которая ждала, она обрушилась на меня, она течет во мне, я полон ею; вещь — это я сам. Душа наэлектризована настолько, что притягивает пылинки в виде нот, озвученных трелями и glissando, и угасающих во мраке, — ноты разлетаются в никуда. Электрическое эхо обертонов (от колыхания крыльев насекомых) рассыпается, как прах.

2. Звуки костей и флейт
  Трио: вторая скрипка, виолончель, первая скрипка. Постукивание, позвякивание с цоканьем и прищелкиванием, смерть на коне без плоти и сухожилий, с костным клацаньем ударяет смычком — col legno come sopra, col legno tratto, взмаливаясь в тишине — если не на итальянском, то на языке, которого еще нет. Флейтовый заклинатель змей не в силах приручить смерть, обуздать ее и остановить. Он остается один, играя в кости из костей, и «азарт» (от арабского «зар») от лукавого сбрасывает не семь, но тринадцать.

3. Забытые колокола
  Статичный ряд колокольных созвучий слышится через призму виолончели и скрипки: первое столкновение божественного и дьявольского. Вибрации подобны ряби на воде, и печаль — прозрачна, но вечна, на ней печать времени, неспешного хода маятника: штифт вращается вместе с колесом, рычаг упирается, но часы не совпадают со стрелками — время слишком искажено, чтобы быть точным, время — всего лишь отзвук колоколов в скольжении смычка по диску там-тама.

4. Музыка дьявола
  «В романтическо-фантастическом стиле» он врывается с Dies Irae, с ударом колокола в медное сердце, с уколом визгливой шпаги, со скрежетом и стальным скольжением, разрезающим душу против часовой стрелки. Ритмические форманты и унтертоны, скрипка в изломах босховского триптиха восседает над преисподней, извивается, изливает себя, разглагольствуя, но мост «цвета кости» рушится над рекой забвения, и черная сфера затягивает в бездну звуки.

5. Пляска смерти
  Под шуршащее потряхивание маракаса Dies Irae развоплощается в фантастическую квартатиетту с берлиозовским контрапунктом виолончели, от звучания скрипки остается лишь эхо в фонеме человеческого голоса, смерть приходит и молвит: «ка-то-ко то-ко то-ко». Тринадцатый час настал.

Глава вторая «Отсутствие»
6. Павана

  Сквозь рисунок испанской мантильи является божество с голосом Девы Шуберта, полутоновой тремоляцией окрашены диссонансы, двигающиеся легкой поступью церемониального шествия. Комбинацию струнных па нарушает язвление скрипки, и томбо памяти ушедших, как дверь в иной мир, закрывает путь испанского каравана, уходящего в далекое подлунье. От шлейфа платьев, касающихся звезд, разносится шелест, забирающий память.

7. Тренодия II: Черные ангелы
  Trille du diable и хроматические glissando в неистовстве когтистых гарпий, нежели ангелов, на фонемах японского и суахили взывают к тринадцати дьяволам, к гротеску на грани психоза (в эпоху не карантина, но вездесущей, костлявой, снующей стихами и просто рифмами). Насекомые возвращаются (не мухи Сартра, но скорее гальванические шмели), рассекая крыльями разреженный воздух, будто над самураем, что готовится к харакири — перед лицом боли и смерти он выпивает четыре глотка саке («четыре» в японском созвучно слову «смерть»). Звук дорогой выделки — плотный и сопряженный с дыханием музицирования. Ангелов было четыре. Мечи и ножи выброшены, ибо осквернены смертью.

8. Сарабанда де ла Муэрте Осейра
  И каждый из инструментов будет виолончелью — будь то первая скрипка или же альт, с плеча сместились к ногам, зажатые между коленями, все струнные равноправны и подобны консорту виол. Барочные мотивы «вытаскиваются» из фактуры, и возникает мираж до боли знакомой музыки.

9. Забытые колокола – эхо 
  Ведомое трио, словно путник в пустыне, встречается с фата-морганой, ядовитые гремучники облепляют страждущих, идущих в сторону рая. Колокола — уже не вибрации над рябью воды, они теперь —  «слезы, дистиллированные зрачком» в невесомости, в тени ускользающей гармонии, они — источник всеочищающего, источник отречения от дьявола и обретения в себе Бога.

Глава третья «Возвращение»
10. Музыка Бога
  Да пребудет с нами чистота и безгрешность — хрусталя и кристальной гармоники — над мистерией виолончели, в речитативе, уклоняющимся от грехопадения. В этой аллюзии угадывается глас Христа, ибо четыре — это прежде всего символ креста и всеискупления. Восточная мелизматика погружает в атмосферу медитативности и таинства, божественным свечением полны электрические насекомые, их мерцание кантиленно, их существование ментально.

11. Древние голоса. 12. Древние голоса – эхо
  Звуки, подобные мандолине, блуждающие pizzicato — так Бог входит в размякшее от горя сердце, задевая лишь некоторые из струн, молчаливо вслушиваясь в твое звучание, отрешенно взирая на струящийся вокруг тебя эфир; ему чуждо время и каскады аккордов, он самодостаточен, оттого его строй — мелодический, ибо Бог есть унисон.

13. Тренодия III: Ночь электрических насекомых
  Душа не находит пристанища — ни у дьявола, ни у Бога. Душа опустошена, изменчивый звук больше не управляем, сумрачный колорит поглощает материю звука, нет ни пола, ни рода, ни места жительства, оттого и виолончель — та же скрипка. И последние капли — не то слезы, не то секунды жизни перед вечностью смерти.

  Музыка Крама — это и экспрессивные реминисценции, и масса композиторских находок, интересных для исполнения, и нотографическое выражение образов и смыслов, наделяющее его музыку еще большим метафизическим подтекстом. Его код, скрытый в «Черных ангелах», в Новосибирске расшифровал квартет Filarmonica — cмело и решительно, тревожно, но оттого не менее блестяще. Написанное пятьдесят лет назад смотрит далеко в будущее: квартет мог бы стать символом реальности 2020. Возможно, он им и станет спустя сотню лет, ведь «человечество, пережившее в своем близком прошлом трагедию, готово пережить ее и в настоящем». Но не для всех это структурное по форме и противоречивое по восприятию действо будет «музыкой» в привычном понимании: одни оценят, другие скажут: «…этот шум так и останется шумом».


Маргарита Мендель
частный журналистский проект notes Musica opus