Хозяин в доме. Сказка

Небо, словно старая поношенная тряпка, с треском рвется по швам. Сизые тучи ворочаются, гудят, скрежещут, соприкасаясь рваными краями, высекая искры и молнии, насыщая воздух озоном и разряженным электричеством. Шустрые жаворонки с веселыми криками носятся у самой земли, собирая урожай мошкары, отяжелевшей во влажном воздухе. Пахнет свежестью и дождем.
Я люблю грозы, их непередаваемую мощь и ярость, люблю притихшие и вздрагивающие от громовых ударов кусты, зажмурившиеся от страха белоснежные цветки вьюнка-березки, нахохлившихся воробьев под стрехой. Эта любовь останется со мной на всю жизнь.
Вот и сейчас,  я сижу у окна, отвоевав место у розовых махровых шариков герани, и смотрю на приближающуюся грозу, не в силах оторвать взгляда от белых, разрывающих тучи, всполохов. Еще мгновение и дымчатая облачная ткань рвется, обрушивая на землю потоки воды.
- Отойди-ка, дружок, от окна, вдруг молния ударит. Иди лучше сюда, - зовет Бабушка из кухни. – У-у, лешак, брысь отсюда, - отпихивает она ногой Плошку, мечущегося по углам комнаты от каждого грозового удара.
- Баушка, а ты, что ли, грозы боишься?
- Боюсь, Миша. Был у нас в деревне случай один. Пошли как-то в грозу мужик с бабой за коровой на поскотину, в них молния и угодила. Одну бабу только смогли в чувства привести, и та потом всю жизнь по деревне с красными лоскутками бегала. Умом повредилась. В деревне говорили – Илья-пророк грозы держит. Ездит он на золотой колеснице по небу, а когда сердится, метает в гневе на землю молнии.
Бабушка ставит на плиту чайник, что-то бормочет и оглядывается вокруг.
- Мишаня, ты очки мои не видел? Э-хе-хе. Интересно девки пляшут, - озабоченно приговаривает она. - Совсем памяти не стало.
Я невнятно мычу в ответ и мотаю головой.
- Стало быть, опять Домовой расшалился.
 Плошка украдкой забрался мне на колени и теперь блаженно развалился, выставив напоказ желтоватое брюхо, прикрыл глаза и засопел. Я и раньше не раз слышал про Домового от Бабушки и соседки тёти Нюры, и все думал, как бы на него посмотреть, хоть одним глазочком.
- Домовой – это когда дома воет, - спрашиваю, зевая.
- Нет, - улыбается Бабушка. - Если дома воет, значит, Кикимора завелась. А Домовой – это хозяин дома. Он и в хлеву, в конюшне приглядывает, и в доме порядок поддерживает. Вот, ежели приглянётся ему какая скотина, ко двору, говорят, придется, будет он ее холить и лелеять, ночами подкармливать, а лошадям хвосты и гривы гребнем расчесывать. Хозяевам помогает, детям ночью волосы в косички заплетает, а непослушным и шаловливым, наоборот, так запутает, что утром и не расчешешь. Коли предвидится что-нибудь нехорошее, он под полом стучит, посудой брякает, или уронит чего – предостерегает. А уж если какая скотина ему не по душе придется, то и житья ей в этом доме не будет.
У моего папы лошадь рыжая была. Невзлюбил ее Домовой почему-то, не ко двору она оказалась. Стал он ее ночами изводить. Утром папа придет на конюшню, а лошадь вся в мыле стоит, словно на ней ночью в поле пахали, совсем без сил, пена изо рта капает, грива мокрая и, как куделя, хохлушками за;вита. И так почти каждую ночь. Пришлось ее папе в колхоз свести. С той поры, у нас никакая рыжая скотина дома не жила: ни корова, ни лошадь, даже кошки и те только серые.
- А на кого он похож, Домовой этот.
За окнами уже больше не гремит, лишь ворчит тихонько, раскатисто. С крыши капают тяжелые капли, стуча и разбиваясь о подоконник, но уже посветлело, зарозовело небо.
- Кто видал, бают, старичок небольшой чернявый с бородкой. Людям он редко показывается. Кошки, говорят, его видят, потому как, с нечистой силой знаются.
- А Кикимора?
- А, это уже, Мишук, другой сказ. 

Лидия Нифонтова.