Диалог поэтов о берёзках

Далёко, за околицу, донесётся свист -
Я ведь на деревне – первый гармонист.
Выйду я на волю в дальние луга,
Обниму берёзку – будто бы тебя.

На траве нескошенной – капельки росы,
У мельницы, заброшенной, меня встретишь ты.
Над полем поднимается медленно рассвет,
Моё сердце мается: вдруг ты скажешь «нет»?

Гляну в небо синее, как в твои глаза,
Неужели скажешь: «Целовать нельзя»?
Мне сегодня можно – немножко я хмельной,
Целуюсь я с берёзкой – будто бы с тобой!

В синем небе ходит облако – овца,
Рядом – будто кормит лошадь жеребца.
Небо так изменчиво в начале сентября,
Не смотри застенчиво – будешь ты моя.

Гаснет в небе яркая, последняя звезда,
Скажешь ли ты, жаркая, наконец-то, «да»?
Впрочем, ночь кончается, слов не говори,
Пусть окрасит небо алый цвет зари.

Дай согласие ласковым взором,
Утопи в своих глаз синеве,
А иначе – умру под забором,
Иль под лай собачий – в петле!



*  *  *

Я в ответ раскачусь стогромовым,
                возмущённым басом,
Белый цвет, на чём свет стоит, браня:
Кто плывёт там, на мелководье, трусливым брассом,
А не красного купает в реке коня?

Кто там, справа, свистит неправильно?
Дифирамбы отмирающей буржуазии поёт?
Посмотри, как над миром жестоким, неправедным
Красной кровью борцов умытое,
                революции солнце встаёт!

Ты поёшь, как всегда, нам о белых берёзках…
Запудриваешь декадентством пролетарские нам мозги,
Но найдём мы, размера подходящего, робу в полоску –
От нас, от класса рабочего, ты теперь
                снисхожденья на жди!

Пустословию пушистобелому, праздному,
Мы решительно краснооктябрьский поставим заслон,
Моя воля была бы – своим я огромным маузером
Повычистил бы, к чертям собачьим,
               весь ваш изменнический правый уклон!

Принять смерть от какой-то верёвки –
Не для революции первого ряда бойца,
Пусть лучше разорвёт мой висок на осколки
Пуля, но главное в борьбе бесконечной нашей  -
                плотным строем идти до конца.