грудь

одна – обнажённая маха,
в ней растворяешься, словно в пуэре сахар,
другая больна очень сильно –
онко,
исхудала до веса ребёнка,
смотрит провалившимися глазами,
пульс нитевидный, едва осязаем,
полтора года тянется онкология,
терапия,
рвота,
какая тут к чёрту логика,
когда не хватает одной груди,
куда, куда ей такой ходить.
а он убегает из дома,
пытаясь забыться,
бары, танцполы, презервативы, шприцы,
женщины с грудью обольстительных донн,
запах секса,
сладкого пота –
сезонный гон.
ничего поделать с собой не может,
хочет брюнетку с шёлковой кожей.
не эту, которой клялся "и в горе, и в радости",
а ту, обнажённую,
она поднимает градусы.
всё восстаёт в нём против дыхания Ахерона, Коцита,
навигация в царство мёртвых за счёт лейкоцитов.
он гонит по улицам на Ямахе,
чтобы поплакаться на груди у махи.
через что за это время прошёл,
а другая катает во рту обол,
привыкая к потустороннему миру,
вдыхает аравийскую мирру.

и пока он от гона бесится,
вырастает до неба лестница.
пора и честь знать,
в путь ей,
боль обнуляется, дышится полной грудью.

2.07.2020