Линия фронта - по сердцу

Шесть лет - война. Сейчас я далеко, но я хорошо помню - как она звучит, как пахнет, её вибрации, её презрительное безразличие к нашим жалким потугам тёплых нежных человечков жить рядом с ней. К попыткам создать и украсить, попыткам любить, к мирным занятиям, которые неприемлемы для неё.

Она делает всё, чтобы вместо гармонии и любви в головах и сердцах и детей и взрослых, оказавшихся в её цепких жёстких лапах, были только страх и пустота, ненависть и горе.

Но она - не живое существо, которое можно убить, прогнать, посадить на цепь или в клетку. И именно этим она страшна. Мы можем повторять и повторяем тысячи раз - "остановите войну!", а она не останавливается. И по обе стороны линии фронта (фронта!! какого, нафиг фронта в моём вечно озабоченном тоннами угля и металла, километрами асфальта и бутонами роз городе?) уже шесть лет живут две женщины. Оксана и Марина. Мои подруги. Они живут, разделённые войной. Они не видят друг друга, хотя живут совсем близко - минут пятнадцать по хорошей дороге. Я не могу собрать их за одним столом - потому, что между ними - линия фронта. Они обе дончанки, но одна уже много лет не может попасть туда, где проработала много лет, куда ездила учиться, куда её буднично везла маршрутка ежедневно, кроме выходных. Та, которая там, "за линией" - живёт давно без воды и газа, с вечными перебоями связи и электричества в многоэтажке многострадальной Красногоровки, вечерами слушая недальнюю канонаду вместо пения птиц. Та которая тут, "за линией" - живёт чуть лучше - с водой и электричеством, которое, впрочем, тоже то и дело отрубается после очередного обстрела. Ежедневного обстрела. Сегодня вот миномётный, но бывает полегче - просто из стрелкового. Они хорошо разбираются в этом вопросе.

Они так живут давно. И уехать - некуда. И незачем. Они не нужны никому, потому, что война - это ещё и ненужность. В войне обычная женщина, не снайпер или санинструктор - просто мишень. Расходный материал, материал для сводок новостей. Особенно, если возраст уже нестроевой, а на руках ещё более нестроевые старики и дети.

И ежедневно в их мир - мирок, маленький и довольно незатейливый, который они создавали, лепили по крошечкам, много лет, как ласточки лепят гнёзда - из столиков и ваз, из книг и винограда под окном, ежедневно в их мир грохотом, запахом, вибрациями и безнадёгой приходит война.

Они продолжают жить. Склеивают отваливающиеся кусочки своего гнезда - латают рвущиеся от вибрации трубы и проводку, покупают новые книги и вазочки, пишут что-то, говорят с детьми о будущем, а со стариками о прошлом, избегая говорить о настоящем, ибо что о нём цензурного скажешь?

А совсем рядом с каждой из них - с балкона видать, - война. Линия фронта. Туда приезжают немногие люди, которым за эту "работу" заплатят, хорошо, очень хорошо заплатят. И они намечают новые цели. Там, где живёт Оксана, на окраине Донецка, этих целей - полно. Миллионный город - шесть лет уже, каждый день мина за миной, снаряд за снарядом, - в этих Оксан, их книги и вазочки, в розы и виноград, в старенькие дома с уютными квартирками, в памятники их кладбищ и водонапорные станции. За станции, а также за школы, видимо, платят отдельно. Сдельно и в валюте. На всех не хватает, поэтому остальным, чтоб заработать "боевые", приходится довольствоваться "беспокоящим огнём" по халупам окраинных посёлков, в которые уже превратились ухоженные в прошлом частные домики.

Приехавшие "на войну" упитанные и благополучные люди, намечающие новые цели в осаждаемом уже шесть лет городе, не переживают о разрушенных мирках и вазочках каких-то там Марин и Оксан. Для этих людей есть только цифры - координат целей и рассчетных счетов. И одни пополняют ноли и единицы на других, как бы переливая горе, страх и безнадёгу жителей прифронтовой полосы в многозначные суммы, которые затем осядут на счетах упитанных и благополучных людей. Останавливать войну этим людям - страшно невыгодно. Поэтому война будет продолжаться. И будут капать на разбухающие от денег счета новые суммы.

А моим подругам снова только что и останется писать в соцсети об очередном обстреле. И о лопнувшей снова водопроводной трубе или о том, что снова не было света, о прочитанной, несмотря ни на что книге, о розах во дворе... Шесть лет, седьмой идёт.