Жоппенбах

Когда Патракова повели на расстрел было полседьмого утра. Конвой, он же исполнительный взвод, состоял из трех плохо выспавшихся матросов, вооружённых винтовками "арисака" и комиссара с кожаным планшетом, через крышку которого тянулась столь рваная и глубокая царапина, словно владелец сумки некогда посетил зоопарк, в котором тигру удалось выбраться из вольера и комиссар счастливо отбился планшетом.
Патраков шагал по-над обрывом грозных прибрежных скал, задевая форменными ботинками стебельки ковылей, сбивая прозрачные росяные капельки, рассматривая паровые катера, перевозящие заводские бригады и сменные экипажи на тихий рейд, где покоились, поблескивая стояночными огнями, два тёмных броненосца - русский "Гавриил" и немецкий "Дофин Виктор".

Гремит монотеистический бубен.
Играет последний горнист.
Я небесам неподсуден.
Я исключительно чист.

Декламировал Патраков в такт шагам.
Матросы с уважением и некоторым испугом смотрели на него. Комиссар с драным планшетом зевнул и скомандовал" Стой! "
Патракова поставили спиной к обрыву.
- Ты хоть, паря, скажи, за что помираешь? - спросил старослужащий, седой комендор Макошин, щелкая затвором ещё до команды "товсь" .
Патраков чуть замялся. Помирать особо было не за что. Анархическая идея? Красиво, но неправда. За Россию? Да катилась бы она ко всем херам. За счастье простых людей?  Простые люди и их счастье Патракову были, как говорят, до высокой звезды и до глубокой понятно чего.
Поэтому он набрал в лёгкие воздуха и заорал, вспугнув прибрежную воронушку из кустов: "За Шопенгауэра!"
Комиссар фыркнул. "Шут гороховый!"
И, уже официальным тоном:
- Решением гарнизонного трибунала матрос-плотник Савва Иванов Патраков за контрреволюционную агитацию, шпионаж и диверсионную деятельность приговаривается к расстрелу. Число, подпись, Чарлин, Будерацкий, Макошин, расписывайтесь. Матросы, пыхтя от серьёзности момента, нацарапали, как умели, имена в акте, в самом низу.
- Готовься! - раздался звук двух затворов
- Целься!
- П....
Раскатисто треснул одиночный выстрел.
Комиссар удивлённо посмотрел сначала на  исполнительный взвод, мол, какого лешего стреляете без команды, потом на дырку в своей хромированной куртке. Крови было немного, гораздо больше выплеснулось на подбородок из полуоткрытого рта.
- Дурка, Родиоша! - страдальчески сказал молодому матросу, опустившему винтовку дымящимся стволом вниз, широкоплечий белорус Будерацкий, - как есть ты, да, ты, - вылитая дурка.
- Зачем  комиссара оприходовал, демон? Объясни, Абраксас ты чёртов. Хрен теперь отвертимся. Помогай уже его скинуть. - старослужащий Макошин потянул большевика за съезжающие сапоги к краю.
Матрос Чарлин широко улыбнулся доброй и виноватой улыбкой, развёл руками:
- Уж слишком фамилия, которую братишка выкрикнул, показалась мне веселая. Так я и взмахнул рукой на нашего сученка с его протоколами. Слышь, братка, а кто он такой, этот Жоппенбах? Немец, да?