Рассказы о войне ветерана 334

                Т И Ш И Н А

Продолжение 2 рассказа
Продолжение 1 – http://stihi.ru/2020/06/26/6932

  Только в начале весны 1944 года наш полк  сняли с передовой,  перевели в Брянский лес, не далеко от железнодорожной станции Белые Берега.  В Брянском лесу и пришлось нам  «отдыхать», ожидая пополнения.  Слово отдыхать, я взял в кавычки, потому что в армии да еще в военное время отдых солдатам противопоказан.  Это хорошо знают все, кто служил или служит в армии.
Кроме обычных занятий военного дела и бесед на политические темы мы еще строили дома, а это уже была работа не из легких.  Уставали больше, чем во время боя или во время рытья окопов.  А уж окопы рыть на передовой, занятие для солдата привычное.  Дома строили из елей и сосен, этого материала в Брянском лесу было достаточно.   А вот инструменты были только ручные пилы и топоры.  Зато у нас была воинская дисциплина.

  В первый же день в нашей батарее были созданы три бригады: пильщики деревьев, переносчики очищенных от сучьев бревен и плотники.  Самой тяжелой работой было переносить бревна до  площадки, где строился дом.  В этой бригаде работал и я.  Ель или сосну длиной более десяти метров мы брали на плечи и несли по не ровной местности.  И здесь было особенно тяжело тем из нас, кто был выше ростом.  Лично я тоже ходил в первых рядах строя, как батарейного, так и полкового.  На плечи высоких и давило все бревно, когда несколько человек проходили по ложбине.   Однако через несколько дней все мы втянулись в тяжелый труд и бревна, даже довольно толстые,  были для нас не такими уже тяжелыми, как в первые дни.
 
  Отдельный дом строила каждая батарея.   Был в нашей батарее солдат Юшков из Республики Коми.  Это был наш главный плотник, топором он так работал, что мы смотрели и удивлялись такому мастерству.  Не смотря на то, что большинство из нас сельские жители и не раз видели, как мужики орудуют топорами при строительстве домов.  В бригаду плотников включились солдаты и сержанты старшего возраста.  Юшков сам усердно работал, говорил, что соскучился во время войны по любимой работе, и многих быстро научил работать так, чтоб принесенное бревно быстро превратилось в готовый материал для укладки на свое место.  Солдата Юшкова тогда слушались все, даже офицеры.  Наша батарея свой дом построила за неделю, раньше всех в полку, и это потому, что у нас был солдат Юшков.  Следует сказать, что тогда нас называли не солдатами, а красноармейцами, но слово солдат тоже было в ходу. Наше пребывание в Брянском лесу старший сержант Терещенко назвал военным курортом.

  Многие из нас, я в их числе, тогда еще даже слова такого не слышали.  Но старший сержант Терещенко, лучший в батарее командир орудия, был значительно старше нас и, конечно, знал больше.  Правда, бывал ли на курортах этот белорусский крестьянин до войны, я не знаю.  А вот в Брянском лесу старший сержант Терещенко среди нас очень даже выделялся. После тяжелой работы и хорошего ужина, кормили нас достаточно, мы все ложились спать у большого костра. Настилали хвойных веток и быстро засыпали. А старший сержант Терещенко садился на бревно, курил трубку, он один из курильщиков  батареи при этом занятии пользовался трубкой. К слову, лично я не пристрастился к курению даже на фронте, о чем совсем не жалею. Так вот, когда мы все спали, Терещенко курил трубку и поддерживал костер. Возле костра, перед тем как лечь спать, мы развешивали на ветки свои мокрые портянки, приходилось работать в дождь, да и бродить по воде.  Бывало костер разгорится,  огонь дойдет  до какой портянки, тогда Терещенко давал сигнал: - бом, бом, бом…, и так сигналил до тех пор, пока кто не встанет и не уберет тлеющую материю, которая солдату во время войны была очень необходимой вещью.

  Задержался я в своем рассказе на Брянском лесу только потому, что это было заметное исключение в нашей фронтовой жизни.  В построенном доме мы даже успели соорудить двухэтажные нары и две или три ночи спали на них.  Почти каждый день в полк прибывали не только солдаты, но и все военное снаряжение.  Пришли новые орудия, автомобили, личное оружие, обмундирование, все необходимое для продолжения военных действий.  И, даже повторю, все новое.  Личный состав тоже был полностью укомплектован.  Так вот, как я уже говорил, два солдата с нового пополнения за день до нашего отъезда -  сбежали.  Что их заставило пойти на такое преступление, я так и не понял.  Возможно, ими овладел страх, что на передовой могут убить?  Конечно, могут убить, потому что война такая уж, как поет Николай Расторгуев, «злая тетка».  Но, если  и случится такое, то уж лучше  в бою, как говорится, со славой,  чем быть расстрелянным дезертиром с позором для себя и своей семьи.  Думаю, те два солдата знали, что если их найдут, то от расстрела им не уйти.

  Сели те два солдата в вагон товарного поезда на станции Белые Берега и поехали подальше от фронта, надеялись, что таким образом спасут свои жизни.  Но им не дали далеко уехать, их ждали на каждой станции.  Не знаю, на какое расстояние они успели от нас удалиться, но точно помню, что в полку они отсутствовали одну единственную ночь.  Утром того дня, когда мы уезжали из Брянского леса, нас неожиданно по тревоге собрали на большой поляне.  Да не только один наш полк, а все три полка 46-й артиллерийской бригады, тогда в том лесу готовилась к отправке на передовую вся бригада.  Было солнечное утро, и мы сразу увидели тех двух дезертиров.  Их вывели с подъехавшего небольшого автобуса под конвоем трех автоматчиков.   Мы даже не сразу поняли, что происходит, никаких разговоров о дезертирстве в полку до этого времени не было.   

  Всё стало понятным только тогда, когда с того же автобуса  вышел майор высокого роста, почему то именно на его рост я сразу обратил внимание.  В руках майора был портфель, это тоже отразилось в моей памяти.  А ещё в моей памяти на всю жизнь запомнилась та тишина, которая была в то солнечное утро на поляне Брянского леса.  Такая же тишина, какая была и на другой поляне, на которой я спал через несколько месяцев в лесу Белоруссии.   А тогда, на поляне Брянского леса, все стоящие там солдаты, сержанты и офицеры, каждый в строю своего полка, смотрели на майора.  Майор делал всё очень быстро, видимо знал, что наша бригада готова ехать на фронт и что для этого уже стоят вагоны на станции Брянск.  Он быстро вынул с портфеля лист бумаги, я даже запомнил и то, что в руках майора был только один листок,  будто это было важно в данной обстановке, а вот мне запомнилось даже это.  Громким голосом, таким громким, чтобы дошло до каждого солдата стоящего на поляне, никаких микрофонов тогда не применяли, майор быстро, но очень отчетливо прочитал то, что было на том листке.  А был на том листке Приговор Военного Трибунала, последними словами которого были: «Расстрелять» и «Приговор привести в исполнение немедленно перед строем бригады».  Что и было сделано солдатами, прибывшими с майором, по его команде.

  Окончание рассказа следует.