Эрогенная каша

Хвастовство – неумеренный нагрев иллюзий 
стыково
в плоскости касаний с тем, что не везло, а потом 
поехало, но
ход суров.
Радоваться.  Радуйся, но обожди,
лучше посчитай тихонько до восьми
среди лип, посмотри какая панорама вялая, осень 
страстная
горит у тебя, у них, у прочих Лиз,
только золотые посыплются рубли
вниз.
Эрогенных зон
нет, есть мозг,
в глазах пестро,
котла выкипает манка,
сама как каша и ясно,
что течет вниз и хлеб –
золотых листьев квелых посев.
Улыбнись.
Эта осень сон,
предпоследний стон,
перевернут трон,
руками тронь,
пей коктейль – бистро,
нехитро ситро...

Не новая каши река, но вкусна так.
Как бы как не опух глаз, такая пестрота.
Мне и в горшочка простой роли
молоко пенится,
тьма, но потом опять осколки пестрого льда,
такие мании и грусти полюса.
И в этой кипяченной воде –
зерна с болью везде,
рождаются стихи или роса.
В стоне слова, не прав, не помнит,
что помимо стиха и риз, 
ерунда, не в стихах горе,
а в теле с мозгом, распада
не спаянных нестыков, не нас, не надо.
И теперь поклянись
эрогенных зон
будет сниться сон,
и тихонько тронь,
и тихонько тронь,
и твоя ладонь...

Небо огромное, а все, что под ним намного
мельче,
это как пьянка бескрайняя, а внизу похмелье.
Остатки напитка вылила рука пришельца,
это из утренней росы категорий.
Я лечу над кустами малин
и приземлюсь где? 
Нигде, прикинь.
Только на тебя и вернусь
на небо.  Во вторник.
К тебе на руки, 
а потом еще неделю разлуки.
Потеплей
и потом сказка пойдет до зимы всей,
баки по нулям,
оп-ля
такая высота
и под нами километрами зеленые земли.
Золотом губа 
там, где лес облез 
синий...
Эрогенных зон
будет сниться сон,
будет сниться сон.