Воспоминания. Глава 27. Новая жизнь

Жизнь в новой стране - как новые туфли, и сначала они жмут. До боли знакомое ощущение, когда разнашиваешь новые туфли, даже те, которые подходят по размеру, вначале натирают, до пузырей, до трещин, до мозолей. А вот когда "жмёт" новая страна, какие ощущения? Какие ощущения, когда из большого переезжаешь в маленькое?
Я уверена, каждый из нас переживает это по-своему. Мне, поселившейся в деревне, поначалу было странно видеть, что в деревне может быть так безлюдно, чисто и пустынно. По утрам, отводя ребенка в школу, я шла по дороге одна, а мимо проезжали машины.
Правда, надо мной сразу "взяли шефство" две энергичные женщины, мамаши одноклассников моего сына - одну звали Герда, другую Анн-Жак. Герда из-за врожденного порока слегка прихрамывала, сына она родила от итальянца, который вскоре после этого бросил её и вернулся в Италию. Анн-Жак, когда видела меня, смиренно идущую пешком забирать сына из школы, останавливала машину, и подвозила. Анн-Жак каждый четверг приезжала к нашей соседке убирать дом, и как-то раз я поджидала её там. На крыльцо вышел муж соседки и строго спросил, чего мне надо. Я жду Анн-Жак, ответила я.
С Гердой мы какое-то время были близкими подругами, она откровенничала со мной и как-то проронила: Наконец-то у меня есть подруга, которой я всё могу рассказать! "Неужели у неё, родившейся и выросшей тут, за все эти годы не было близкой души?"-подумала я тогда.
 В школе были чудесные три учительницы: Нади, Бриджит и Симон, они с энтузиазмом отдавались своему делу. До сих пор, встречая их в магазине, я останавливаюсь поболтать. Симон была как гимнастка, во время детских представлений она делала стойку на руках. Нади пела и танцевала. Однажды она попросила меня прийти в школу и устроить музыкальный мини-урок, обучив детишек русским народным песням. Мы сыграли на ксилофонах "Калинку-малинку", я спела им "Коробейников"(Эх, полным-полна моя коробочка, есть и ситец, и парча, пожалей, душа-зазнобушка, молодецкого плеча") и колыбельную "Котя-котенька, коток, котя-серенький лобок). Во время урока сама Нади плясала по классу, как молодая девчонка. А когда у меня родились младшие дети, учительницы по пути на работу подвозили тех, кто ходил в школу, чтобы мне не тащиться рано утром с младенцем в коляске.
В самом начале нашей совместной жизни муж прозрачно намекнул, что на те деньги, которые он потратил на мой "ввоз" в Бельгию, он вообще-то намеревался купить трактор. То есть ты, голубушка, постарайся как-то отработать затраченные средства, чтоб оправдать их. "Я - фермер" - всегда говорил он. Хотя никаким фермером он не является, но работа на земле - страсть, передавшаяся ему от отца-деда. Да и свекор, Йозеф, каждый погожий день приезжал с утречка и подолгу работал в огороде в своё удовольствие, и грядки были чистенькие, как клумбы перед правительственными зданиями - ни травинки, ни единого сорняка.
Первое время я часто простужалась, ведь тут другие микробы и бактерии. Чтобы укрепить здоровье, я решила следовать системе известного в России народного целителя Порфирия Иванова: по его учению надо каждое утро обливаться ледяной водой, желательно, стоя на земле. По утрам я в халатике выходила во двор(он закрытый) и, раздевшись донага, обливалась из ведра холодной водой. Ворота я на эти несколько минут запирала. Однажды в такой момент приехал свекор Йозеф, подергал за щеколду, а ворота заперты... Потом мне пришлось придумывать оправдания. "Когда я пытался войти, ворота оказались закрыты на засов, я что - нежеланный гость?"
Первое время почти каждый день приезжала и свекровь, учила меня мыть пол, окна, гладить, варить суп с луком-пореем и сельдереем. Она брала жесткую щетку, ведро горячей воды и бутыль жидкого мыла "Каролин", выливала мыло и воду прямо на пол, и рьяно скребла щеткой каменные плитки пола, а потом большой резинкой на палке под названием "aftrekker" выводила воду из комнаты в коридор, а оттуда - во двор. Заодно мылись и плитки во дворе. "Сколько работы!" - воскликнула я, в первый раз увидав, как надо мыть пол.
Свекровь ничего не ответила, но потом от мужа я узнала, что подобным замечанием задела её чувства усердной домохозяйки: "Саша сказала: слишком много работы, она что, ленивая?" Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, почему мы с Луизой на первых порах не находили взаимопонимания: она ожидала найти во мне саму себя, так же как и я - надеялась найти в ней что-то своё или что-то, напоминающее мою маму.
Все мы ищем своё отражение. В книгах, в людях, в домах, в одежде, вообще в мире. Отражение и самовыражение. Когда мы находим что-то созвучное себе, родственное, мы радуемся, потому что узнаем, видя своё отражение. Да, это я, это моё.

Жизнь моя в то первое лето была довольно замкнутой. Как будто замершей. Пустые поля, пустые улицы. Вот я одна иду через поля к соседним фермерам за молоком, небо, поле, знакомый дуб у дороги и я. Вот я одна - дома, пустой пейзаж за окном.

Иногда я ходила на картофельное поле окучивать картошку, но за огородом Йозеф ревниво ухаживал сам, никого не подпускал. Через год меня допустили к грядке со свеклой, посаженной специально для меня(в Бельгии мало знают этот овощ, не любят, находят, что "отдаёт землёй", и найти свеклу можно далеко не в каждом овощном магазине). И вот вышла я на 7 месяце беременности молодую свеклу полоть, а ничего не вижу: ни свеклы, ни сорняков, все виды затмило мое беременное брюхо.
Провожая свекров, мы с мужем вдвоем выходили за ворота, в обнимку: довольный фермер со своей женой. Проницательный Йозеф, глядя на нас, как-то обронил: "Саша как вьюнок, стоит, опершись о Мориса, будто  её ноги не держат". А ведь он четко уловил всю суть моего тогдашнего настроя.
По вечерам из кухонного окна виделись черешневые деревья, по ТВ передавали новости. "Goedenavond" - послушно повторяла я за дикторами. "Ничего, я выучу этот язык, буду делать, как они, и стану такой, как они". Вся жизнь в первые годы казалась мне подчиненной четким правилам, которые надо было соблюдать, ведь в чужой монастырь со своим уставом не ходят. В среду короткий день в школе, значит, все дела надо закончить к 12. В четверг - картофель фри, значит надо именно в этот день его приготовить. В пятницу - влажная уборка во всем доме. Утром в субботу - большой рынок в ближайшем городе Синт-Тройден, отправляемся всегда ровно в 9, ни минутой позже, иначе не найти парковку. По субботам на рынок приезжали толпы народу, на Рыночной площади играла шарманка, всюду торговые ряды: вот рыбник, вот мясник, вот овощеводы, вот цветочник, а дальше - одежда, обувь, украшения, выпечка, сыры. Сначала я никак не могла привыкнуть к тому, что все люди вокруг улыбаются, особенно продавцы. Я быстро поняла, что улыбка эта скорее дежурная, чем искренняя, и её надевают перед выходом из дома так же, как одежду и обувь. В России на улицах никто не улыбается. А если улыбается, значит ему что-то от вас нужно. Фламандская же улыбка ничего не значит, ни симпатии, ни интереса в себе не содержит, это просто дань вежливости, но даже такая, неискренняя улыбка лучше искренней неприязни и отчуждения. И я охотно улыбалась в ответ этой новой жизни. Но увы, я чувствовала себя здесь совершенно чужой на празднике жизни. И вся эта жизнь проходила передо мной как кино, иностранное кино на чужом языке, пока не понятном. Это было как будто я смотрю кино и пытаюсь подражать актерам, повторяя их интонацию, мимику, фразы, надеясь, что найдется роль и для меня.