специи

Из магазина - в дом, а за тобой
идёт зима с трясущейся губой
до самой кухни - там выходит в окна,
ворчливо говоря - не для меня,
не жги огонь, я не хочу огня,
я от огня немею, слепну, глохну.
Не жги, не жди, ну, что ты там принёс,
мне запахи уже щекочут нос,
но специи ещё закрыты в банках.
На холоде они не так остры,
гляди в окно - там люди жгут костры,
и смерть приходит в город, как испанка.
Там черное увозят на санях,
про соль и перец мне не объясняй,
мешай скорей гвоздику с майораном.
На доску - мясо. Режь его, кромсай.
Пока ещё гляжу во все глаза
на плоть, что рубит плоть в халате драном.
Зима, кряхтя, толкается на льду,
где стынет сердце - нет, я не уйду,
пока на кухне воздух не прогрелся,
и мясо от костей не отошло.
Снег о стекло стучится тяжело,
в окне пустой трамвай утюжит рельсы,
в железных бочках варится смола,
жуёт больная лошадь удила,
и те, кто в магазин сходить посмели,
идут обратно, что-то да несут,
и вороны вершат свой правый суд,
под запах тошнотворной карамели.
Уже тепло... Зима выходит вон,
за нею вслед идёт вечерний звон,
последний зА день в кухонной мороке.
Чем больше специй, тем привычней вкус,
обман сейчас важнее всех искусств,
он пестует ледовое барокко
на улицах и скользких площадях,
где лошадь рвут собаки, не щадя,
ещё живую, сворой одичалой...
На кухне в банке мается анис
и ангел мой, присевший на карниз,
кричит в окно - смотри, не оглянись,
иначе всё опять пойдёт с начала.