Нерушимая клятва быль

Враги ворвались в город, когда мать работала в огороде - окучивала картофельные грядки. Борис и Юрка забрались на высокий абрикос, выполнявший роль наблюдательного пункта. По родным улицам пронёсся зловещий рёв вползающих танков, машин, мотоциклов, обозначенных чужой непонятной символикой. Тузик рвался с привязи, захлёбывался пронзительным лаем.
Советские войска отступали. Накануне, 21 июля 1942 года, прогремели тяжёлые взрывы – наши уничтожали шахты и другие важные стратегические объекты, которые не смогли эвакуировать. Город накрыло серое покрывало из пыли и едкого дыма. Першило в горле, чесались глаза. Наверное, поэтому мама плакала.
Фашисты вели себя как хозяева. Тут же расквартировались по домам. Население не спрашивали, рады ли потесниться и принять незваных гостей. В доме Бориса и Юры поселились два офицера. Детей с мамой бесцеремонно выставили в сарай, где раньше хранился уголь. Тузик больно получил в живот вычищенным до блеска сапогом за попытку защитить жилище от чужаков. Чтобы не нервировать немцев, собаку пришлось крепко привязать у сарая, подальше от глаз врагов. Началась новая жизнь, голодная и тревожная - двести шесть дней оккупации.
Война разлучила их семью, когда прошлым летом отец ушёл на фронт. Прощаясь обнял сыновей: «Вы теперь старшие, мужчины в доме. Берегите мать, не балуйте. Помогайте, пока батя сражается с врагом». С того часа мама каждый день ходила встречать почтальона с надеждой получить добрые вести. Писем не было. «Ничего, - говорила мама, - значит, воюет ваш батя, некогда ему романы писать. Это плохие новости доходят быстро. Значит, он жив».
Борис и Юрка не боялись фашистов. Братья родились в городе Шахты, один за другим, разницей в год. Росли, бегали наперегонки с собакой по тёплой пыли переулков. С размаху падали в высокую сочную траву. Колоски смешно щекотали спину, нос. Тузик подскуливал от радости и облизывал маленьких хозяев. Разливался медовый аромат цветущей липы. Солнце ласково касалось лучами макушек непосед, окрашивало взъерошенные волосы пшеничными красками лета. Это их улица, их небо, их родина. Чего бояться?
***
К глубокой осени стало голодно. Весь урожай, щедро подаренный землёй, фашисты тут же отбирали. Борис и Юрка ходили на заброшенные поля, выкапывали подмёрзшие капустные корни-кочерыжки, собирали сморщенные коричневые яблоки. Верный Тузик помогал детям рыть прихваченную ранним морозцем землю. Возвращаясь с нехитрым скарбом, тихонько заглядывали в окно своего дома. Немцы ужинали. На столе - открытые жестяные банки розовой тушёнки, отварной картофель, яйца. Дети с вожделением смотрели на большие ломти белого хлеба, намазанные толстым слоем сливочного масла.
Мать быстро забирала мальчиков в их ветхое жилище и тут же начинала рассказывать одну из увлекательных историй, которых она знала превеликое множество. Голод отступал, когда Борис и Юрка отправлялись в воображаемое путешествие вокруг земли на маленьком плоту под парусом из листьев невиданной пальмы. В далёкой стране весело пели птицы, дружили люди и звери, солнце согревало всех, кто был добр.
Однажды, когда мальчишки с Тузиком бегали по двору, в калитку ввалились фашисты. Дети, как научила мама, побежали прятаться в сарай. Собака, почуяв алкоголь, бросилась на чужаков с лаем. Один из них мгновенно расстегнул кобуру, выхватил пистолет и трижды выстрелил в Тузика.
Младший Борис пронзительно закричал, рванул на помощь другу. Юрка едва успел крепко схватить брата за ворот рубашки, второй рукой закрыл ему рот. Слёзы огромными горошинами катились по чумазым личикам детей. Из-под руки Юрки доносился почти собачий вой. «Тихо, тихо, мы Тузику уже не поможем…» - старался успокоить старший брат.
Это было первое огромное горе в их мальчишечьей маленькой жизни. Тузику было пять лет, ровесник Бориса. Братья и собака были неразлучны. Вместе росли, играли, с недавних пор, вместе выживали. Три дня младший был безутешен, не кушал, не переставал плакать днём и ночью. Утром четвёртого дня Юрка подошёл к брату, тихим, изменившимся голосом сказал: «Не плачь. Мы отомстим. Только никому ни слова.» Борис утих. В этот момент дети будто стали старше и мудрее.
Фашисты часто пили шнапс. Потом громко и противно храпели так, что слышно было на улице. В один из таких вечеров, когда мама ещё не вернулась с работы, мальчишки пробрались в дом. Каждая половица была знакома. Казалось, родные стены помогают в полной темноте бесшумно найти цель. Портупея висела на стуле. Сердце стучало сотнями боевых барабанов. Осторожно высвободив из кобуры пистолет, мальчики так же быстро и осторожно выскользнули за дверь.
Борис и Юрка мчались по улице, не замечая колючего ветра. Страшный смертельный металл обжигал руки. Не сговариваясь, братья остановились у колодца.
- Юра, оружие у нас есть. Может, подадимся на фронт, найдём батю и будем вместе врага бить?
- Борька, всё оно так. Да на кого маму оставим? Мы за старших теперь. Пропадёт она без нас.
Пистолет полетел в ледяную бездну. Всплеск воды. Больше он никого не убьёт.
Бежали домой, не проронив ни слова. В сарае, что временно стал домом, было темно и холодно.
- Поклянись, что ни за что и никому не расскажешь об этом!
- Клянусь!
- И я клянусь!
Впервые за долгое время, мальчики быстро уснули, крепко прижавшись друг к другу.
Пропажу обнаружили на следующий день. Немцы перевернули дом, а затем принялись за детей.
- Где пистолет? Отдайте и вам за это ничего не будет. Я угощу вас вкусным белым хлебом с маслом. – Лживо-притворный голос напоминал дёготь для смазки колёс.
- Мы ничего не брали…– Мальчики теснее придвинулись друг к другу.
- Тогда вас и вашу мать сейчас казнят! – взвизгнул фашист, направляя ствол пистолета на маму.
Женщина прижала к себе мальчиков и горячо заговорила:
- Дети, если вы брали этот пистолет, если вам захотелось поиграть, то отдайте. Или скажите, где он.
Братья изо всех сил держались за руки. Пальцы побелели, а из глаз вот-вот готовы были вырваться предательские слёзы:
- Мама, мы не брали ничего.
Пистолет так и не был найден. Ещё бы, ведь Борис и Юра остались верны своей клятве, отомстили за Тузика, уничтожили оружие врага. Это была их капля в общую Победу.
***
- Борис Иванович, вы так и не нарушили клятву? Столько лет уж прошло.
Девушка отложила исписанный блокнот и ручку, стала нарезать яблочный пирог. Пекла его с особой любовью. Ведь ехала в многострадальный район Донецка - Петровку, где шесть лет не утихает канонада.
- Да, много лет минуло, как мы с братом стали мстителями. А ведь помню всё, как вчера. Будем считать, что клятву сохранил, за сроком давности она уже не имеет ценности. Можно и рассекретить. – В уголках глаз старика зажглись улыбкой морщины-лучики.
- Приеду к вам снова за воспоминаниями, Борис Иванович. Запишу каждое слово. Не позволим переписать историю.
После доброго чаепития старик вышел провожать девушку. Нужно успеть добраться домой до комендантского часа. Хозяин раненого дома с тоской посмотрел на пустую собачью будку в глубине двора.
- Мне ведь дважды пришлось на войне потерять Тузика. Одного в 1942, а второго – в 2017.
- Убило осколком снаряда, который разрушил дом?.. – глаза девушки наполнились слезами.
- В крышу был прилёт ещё в четырнадцатом. А Тузика расстрелял снайпер, прямо на моих глазах. Мы попали в петлю времени. Так бывает, когда не выучен урок истории. Семьдесят пять лет, как отцы и деды прогнали фашиста с нашей земли. Что-то упустили, если зверь снова поднял голову. Теперь только от вас зависит, каким будет мир.