Нам на двоих одна дорога...

Он "фрицев" бил, - да так, что "будь здоров"!
А вот похвастаться, ему казалось, нечем...
Не заслужил в боях медалей, орденов.
Был благодарностью всего лишь раз отмечен.

Не лез, геройствуя, он в первые ряды
И не кричал "Ура!", быстрее всех рванувшись,
Но на задворках не скрывался от беды,
В атаку молча шёл, слегка вперёд нагнувшись...

Поймав за руку, останавливал меня:
"Куда ты лезешь сгоряча? Убьют что дальше?"
Он был спокоен и надёжен, как броня!!!
И не было в нём трусости и фальши...

Неудержимо шли вперёд, ломалась сталь!
Горяч в атаке я,  а он прикрыл мне спину.
За этот бой я получил тогда медаль!
А он шутил опять: "Отдай хоть половину!"

Но вот однажды, по пути, упёрлись в ДОТ,
Который был на нашей карте не отмечен.
И не один уже полёг в атаке взвод!
Но нам достать его, как оказалось, нечем.

Бил пулемёт: прицельно, мерно, в аккурат!
Мы знали точно - здесь никак! Нужна граната!
Нашлось немало тех,- отчаянных ребят.
Но полегли они - с гранатою ребята...

И я в обход уже рвануться был готов.
Он удержал и лишь сказав: "Держись пехота!"
Поднялся в рост, и сделав несколько шагов,
Заткнул гранатой "глотку" вражеского ДОТа.

Скользнули пули по плечу, по голове,
Навылет лёгкое, рука, как плеть, повисла,
Не торопился он припасть к сырой земле,
Как будто чувствовал, что в этом нет уж смысла.

И я пополз к нему, крича: "Ложись, браток!
Спаси его!" - в сердцах я к небу обращался.
А он лишь головой качал: "Ещё чуток!"–
И видно было, что он с жизнею прощался...

"Ну нет, костлявая, сегодня не возьмёшь!"–
Уж если парня пулемёты не согнули!...
Нет страха на войне?.. Не верьте... это ложь!
Как все боялся я,.. но всё же встал под пули.

Я не стрелял тогда. Я просто шёл вперёд.
Меж пуль летящих, словно в Ада круговерти,
К тому, кто смерть презрев,  взорвал немецкий ДОТ
И этим вырвал полк из лап холодной смерти...

Упал я навзничь, добежав... Его свалил:
— Ну что ж ты, брат, давай держись, ещё немного!–
Его от пуль я, как ребенка, заслонил, —
Нам на двоих с тобой теперь одна дорога!..

Открыл глаза: кровать, палата, медсанбат;
Цветы на тумбочке и вазочка с печением...
Вдруг слышу голос я с соседней койки: "Брат!
Очнулся?! Наконец то! С возвращением!..


     ТРЕВОЖИТ ПАМЯТЬ.

Тревожит память неустанно
И в прошлое зовёт  всё чаще.
Вдруг вспомнил голос Левитана,
Из репродуктора звучащий.

Всплеснула бабушка руками,
На образа перекрестилась;
Я шёл с другими мужиками,
Щемящей болью сердце билось.

Мне не забыть картину эту...
Тот час Великого Прощания:
Стекались люди к сельсовету;
Звучали тихо обещания...

Я обещал, как все: вернуться
Живым обратно - дай лишь время.
Не знал во что нам окунуться
Придётся... И какое бремя

На плечи ляжет наших женщин,
Какие выпадут невзгоды;
И путь домой, что был обещан,
Как отодвинется на годы...

Не заживает в сердце рана:
Опять сражение под Курском,
И снова голос Левитана!
И сотни танков в поле русском...

Тяжёлый путь от Сталинграда,
Истерзанные плоть и души,
Смертельная Днепра преграда,
И радость, когда бьют "Катюши"!

И снова Брест, а дальше Прага...
Колокола победным звоном!
И надпись на стене Рейхстага,
Что нацарапал я патроном!...

Разбили мы врагов треклятых!
Сумели выстоять! Прославить!
Родился я в семидесятых...
Откуда же такая память?!

Уроки прошлого усвоив,
Не понимает "запад" штуки:
Я внук и память тех героев,
И та же память - мои внуки!

Гордимся мы победным маем!
Мы не приемлем искажений!
Мы помним всё, а значит знаем!
И нам не ведать поражений!!!


Перед боем
Сергей Шептий
                1.

Сегодня очень трудный день –
по вязким топям  перегоны.
И вот привал. Ночная  тень.
С боекомплектами фургоны

отстали... И: "Глуши мотор!"—
перекатилось по машинам.
Вокруг весёлый разговор.
Тут: "В штаб сержантам и старшинам

явиться! - прозвучал приказ
и, — отдых личному составу!
До общего отбоя - час!" ...
Тут подтянувшись по уставу

(политрук большой придира),
стряхнув следы дорожной пыли,
мы собрались у командира...
Ещё моторы не остыли

пришла отставшая колонна,
разбудоражив тишину,
а с ней машина почтальона
и кухня с ужином - ко сну...

                2.

— Все собрались? Прекрасно! Я...
собрал вас всех для разговора.
Идея, впрочем, не моя.
Придёт комбат и очень скоро –

сам, лично обратится к вам...
С чего б начать... Скажу вам честно -
на завтрак налиты сто грамм
всем завтра будут. Как известно,

когда вступает в дело спирт,
я думаю, понять не сложно,
что нам задача предстоит
нелёгкая. И что возможно

не каждый завтрашний закат
сумеет встретить. Но довольно.
На то солдат ведь и  солдат!,
чтоб встретить смерть свою достойно,

не запятнать трусливо честь.
На нашей стороне удача!!!
Итак: мы утром, ровно в шесть,
ударим с фланга. И задача, -

неся противнику урон,
на высоте, здесь, закрепиться.
И пусть он прёт со всех сторон
и выбить нас с неё стремится!—

на карте он обвёл кружок,—
должно хватить боезапаса,
чтоб выполнить такой ,,прыжок,,
и продержаться в ходе часа...

Потом добавил политрук:
 — Нам этот час, как воздух нужен!—
Тут котелка раздался стук,
что означало - все на ужин!

             3.

Ведь для солдата ужин - пир!
Зашевелились мы. На смуту
,,старлей,, наш глянул: "Командир
придет с минуты на минуту"...

Мы успокоились слегка.
Тень по углам играла в прятки.
И я узоры потолка
наспЕх натянутой палатки

рассматривал. Вошёл комбат.
Совсем пацан ещё – лет тридцать.
Но седина и твердый взгляд
заставил вскоре усомниться,

что он настолько молодой.
Уж довелось хлебнуть, бесспорно,
недаром весь, как лунь седой.
Вскочили мы. "Прошу покорно

меня простить, что задержал.
Садитесь братцы! - мы присели,-
вам политрук уж рассказал?
Что завтра нужно всем на деле

нам доказать свою любовь
к родной земле, стране, отчизне!
И пусть прольётся наша кровь...
Но честь порой дороже жизни!"

И он поднял на нас глаза:
— Прошу до каждого солдата
донесть слова те, — и слеза
блеснула вдруг в глазах комбата...

                4.

И я, вернувшись, передал
слова комбата - слово в слово.
Нет! Страха я не увидал...
"А что, сержант, для нас не ново!"...

Я ощутил, как по спине
перекатился жуткий холод.
Я состоялся уж вполне:
мне сорок три, и я не молод...

А как же эти пацаны?
О чём их мысли перед дракой?
Какие будут сниться сны
им в эту ночь перед атакой?!

В костре потрескивал огонь
и душу рвал он этим треском!
Как вдруг заплакала гармонь –
шагах в полста, у перелеска.

Все кто дремал – открыл глаза,
будь то танкист или пехота...
Ах, как же просится слеза.
Ах, как же жить ещё охота!

Рассвет рассеит облака,
взревёт мотор, ударят пушки...
Всё это завтра, а пока
гармонь играет на опушке...


       Я ВЕРНУЛСЯ.

— Я вернулся! Встречайте солдата!!!         
Тихо... Пылью покрылся порог.   
И пуста уцелевшая хата.               
Цел за хатою сложенный стог.   

Заколочены ставни и двери.               
Зеленеет на грядках  бурьян.   
И не веря в реальность потери,         
Он свинцовой тоской обуян.

Не остыла в нём радость Победы!
В пику смерти – остался живой!
И казалось, на фронте все беды
Он оставил, вернувшись домой.

Не узнать ему радости встречи
И любимых своих не обнять.
Боль и горе ложатся на плечи,
Он стоит и не может понять:

Как же так?! Почему?! Что же это?!
Крик души устремляется ввысь!
Но повисли слова без ответа,
Как и клятва: "Дождёмся, вернись!"

Молча смотрят соседские дети.
Пёс бездомный у стога притих.
Вот и всё. Он один в целом свете.
Как жить дальше? Кто скажет? Без них...



        БОЙ У ЛЕГЕДЗЕНО.

Юго–западный фронт. Второй месяц войны.
ЛегедзинО ТальновскОго  района...
Прикрывают отход наших войск в глубь страны
Погранцы спец погран батальона.

Каждый час и минута сейчас дорогА.
Прозвучал приказ ставить заслоны!
«Лейбштандарт Адольф Гитлер» – бригада врага
На восток завтра двинет колонны...

Воздух ночи осенней прохладен и свеж.
Луг росою укрылся в тревоге.
Здесь у речки СивУхи последний рубеж.
Нет назад – к отступленью дороги.

Знал комбат, что в бою не бывает чудес!
Малочислен заслон пограничный.
И за полем  пшеничным в березовый лес
Был упрятан резерв необычный.

Больше сотни служебных голодных собак,
Двадцать пять погранцов из спецроты...
С первым солнца лучом грозно двинулся враг:
Танки встроились в цепи пехоты.

Был не равным тот бой и шёл десять часов:
Рвались мины и пули свистели.
Именную бригаду пятьсот погранцов
Задержать на полсуток сумели.

(Поредела пехота, и танки горят, –
Словно факелы в поле пылают,
Но всё меньше зелёных фуражек отряд,
И патроны, как снег в огне, тают.)

Из отважных бойцов в том смертельном бою
Только треть на тот час уцелели.
Перевыполнил полк хоть задачу свою –
Отступать погранцы не умели.

Нет гранат, нет патронов, примкнуты штыки,
Все к последней готовы атаке.
И в тот самый момент, как туман от реки,
Понеслись через поле собаки.

С ног сбивали врага, наводя дикий страх,
Рвали руки и глотки клыками.
Обезумев от страха фашисты вразмах
Били в грудь их стальными штыками.

Только псам, словно людям, их честь дорога,
Лучшей доли в бою не искали.
И в последнем прыжке клыки у врага
Мертвой хваткой на горле смыкали.

В жутком страхе и панике пятился враг,
ПоднялИсь погранцы на подмогу.
Их штыки и приклады, и зубы собак
Отправляли на суд дУши к Богу.

И лишь к вечеру немцы решились опять
Повторить с новой силой атаку.
Не сломить погранцов! И собак не унять!
Уцелевшее псы рвались в драку.

Когда нечем стрелять – воевать не с руки.
Взвод поднялся суров и уверен!
И клыки против пуль, против танков штыки,
Но сдаваться никто не намерен.

Так, со вздохом последним вставали с колен.
Танки траками вставших давили, –
Лучше смерть на миру, чем позорнейший плен...
А собак пулемёты добили.

              Мир не видел доселе столь дерзких атак!
              Да и больше увидит едва ли!
              Здесь пятьсот пограничников с сотней собак
              Наступление фронта сорвали...