Бонни и Клайд

Веселие перерастает в скорбь:
Друзей хватают в титрах смерти рамки.
Паденье обратило крылья в горб:
Моя душа зализывает ранки.
Чернеет Ночь, как Некрономикон,
В страницах пряча легионы чудищ.
Святые плачут воском из икон:
Ведь я шучу с любовью, Ты не шутишь.
Меня за это Ангел наказал:
Тобой, как медным тазом, я накрылся.
Но я поэт, слова - моя казна!
А Ты - театр, рампа и Актриса.
Взирает ошалевший Режиссёр:
Несутся драмы, оперетты, пьесы.
Не избегут обид и диких ссор
Седая борода да в рёбрах бесы.
Слова жужжат, хотя должны звенеть:
Мы ловим пули, словно Клайд и Бонни,
Из ружей Лжи, что прятали свинец,
Сценарий сделал сцену местом бойни.
Искрится порох из пороховниц:
Стреляю метко, словно Грязный Гарри.
Но умоляет больше не хамить
Моя Любовь, ослепшая от гари.
Затих, устав от бесконечных драк:
В буфете сяду и осоловею,
Пока ещё не кончился антракт
Для новых игр в "верю и не верю".
Заведено так с веку испокон:
Бог-Режиссёр воскликнет "Аллилуйя!"
Мы помирившись выйдем на поклон
Оваций ради и... для поцелуя.
Акт № 5 размоет занавес:
На Суд Небесный неизбежны явки.
Я побреду волнуясь, мокрый весь,
Сдирать с Отцом свои грехи-пиявки.
И молвишь Ты в защиту про меня,
Что оловян, хромаю, странный рыцарь...
Но мы Любви взрастили семена,
Сгорев бесстрашно, чтобы раствориться.
Змей-Прокурор испробует наш сплав,
Кивком одобрит качество металла,
И зашипит, что будет чист и прав
Лишь тот, в кого Ты молний не метала.
Потом вильнёт хвостом, как бы шутя,
Оставив Вечность мне для апелляций.
А Бог-Господь, Верховный наш Судья,
Сошлёт к Тебе, Любовью опыляться...