Сожжённые страницы

В несуществующем месяце какого-то года,
Напиши мне на почту, я всё ещё жду,
Лишённый тепла и кислорода,
Я верю, я верю в мечту.

А она в меня – нет, это смешно,
Так забавно расходятся наши пути,
Что-то пришло, а что-то ушло,
Возможно ли всё в этой жизни спасти?

Спасти бы сначала себя, а потом уж кого-то,
Но внутри необычный бурлит альтруизм,
Летать высоко – не бояться полётов,
Быть настоящим– чувствовать жизнь.

Только фальшивые люди уверены в счастье,
Уверены в том, что оно ждёт под дверью,
Если вся жизнь – это рисунок, то я – это ластик,
Что стирает все контуры, лишние перья. 

Они не нужны этим маленьким птицам,
Что никогда не покинут гнездо,
Я так долго мечтал никогда не родиться,
Я так долго мечтал, а теперь – всё равно.

Всё равно, каким будет завтрак под утро,
С чем будет суп, горячий ли чай?
Нужна ли актёрам действительно пудра,
Нужен ли я просто так, невзначай?

Может быть  - да, а может быть – нет,
От меня ничего не зависит, простите,
Я покупаю на поезд билет,
Чтобы с него неожиданно выйти.

Выйти на первой же станции ночью,
Чтобы увидеть с кем-то тебя,
Чтобы узнать твой разборчивый почерк,
Чтобы почувствовать дым без огня.

А потом вновь проснуться в холодной постели,
Растворяя твой образ, будто бы сон.
Каждую пятницу и понедельник
Я букет приношу на родное крыльцо.

Но родное – чужим оказалось так быстро,
Будто к бензину подносят огонь,
А я – просто тот, кто зачем-то держит канистру,
Даже сквозь пламя, даже сквозь боль.

Сквозь приступ рвоты и сотню ожогов,
Сквозь обугленный белый когда-то пиджак,
Я обратился к небу и к Богу:
“Что же я сделал, что сделал не так?”

Но в ответ только гром и молния следом,
Растворился твой образ, исчезла вся ты,
Я накрываю подушку тёпленьким пледом,
В надежде, что сбудутся наши мечты.

Только тебя нет уже год,
Завтра второй двигаться будет,
А меня снова рвёт, снова рвёт;
Вспомнил как спор завели о посуде.

Помню, как книгу ты мне подарила,
Где каждый рисунок – будто живой,
Это неожиданно так, даже мило,
Жаль, не вернёшься ты больше домой.

Рак поджелудочной – это так страшно,
Лучше бы умер в мучениях я,
Чем ты бы одна отправилась в башню,
Где Дьявол – есть Бог, и где он – судья.

Дождик идёт, а я книгу читаю,
С сотней рисунков, с сотней стихов,
Она от озноба зимою спасает,
Спасает от вьюги и холодов.

Сегодня сжигаю в ней пару страничек,
Завтра – сжигаю её уже всю,
Просто избавлюсь от старых привычек,
Жизнь наконец-то свою изменю.

Чтобы ночью проснуться в холодном поту,
В окружении тысячи-тысячи лиц,
В последний раз я увижу твою красоту,
Оставив её только в памяти
С тех сгоревших страниц.