триптих мать. сын. дочь


бессонницей дух мять...
рассвет лижет ночь — глядь!.
боль вьёт сединой прядь -
семь – Я — это па-мять...

часть 1. мать
она — девчонка, изумрудные глаза,
лавина-огнь струящихся волос.
он — мальчик лучистый, его идеалы — колосс —
за совесть, за труд и огромную будущность за.

так скоро лето, набухает бирюза,
шумит листвою окончанье школы.
и двое, будто в ритмике Пьяцоллы,
плывут по улицам, и хочется сказать
так много, но нельзя наговориться,
сияют юностью улыбчивые лица.
подъезд проводит нежность милых глаз...
он вышел... льётся неба тёплый  джаз
и солнца трепет, щурится жар-птица...

письмо из армии, из армии письмо,
шкатулка слов — загаданных сокровищ,
заветных, каждый слог глазами ловишь,
приветы близким... кружево-родство
сквозь строчки, и дрожит бумаги гладь:
«глаза закрою — и твое лицо,
как по щеке с веснушчатой пыльцой
спадает золотом чарующая прядь».

семья. так много счастья. сын и дочь.
мир многозвучен, так укромно слушать
его биенье, звонкий день, густую ночь.
звучат аккордом родственные души,

«я с каждым днём люблю тебя все больше!»
невидимых мгновений тонкий почерк...

чёрное, чёрное, чёрное небо
ополовинено, ороговело!
чёрное режет на холоде белом,
чёрное горе, чёрная небыль!
чёрной утраты чернильные вши —
нет половины родной у души!

и годы стучали в висках,
и дети взрослели впотьмах.
играл одиночество Бах,
морщинами соль на щеках
ссохлась...

нечем дышать,
будто дремлет на сердце циклоп!
сердцебиение —
топотом стонущих толп!
воздуху, воздуху!
вакуум всюду, потоп!
кто-то на шее? и ножками —
топ-топ-топ-топ!
то ли клещ, то ли клоп,
то ли в душу, то ли в лоб!
головы не поднять,
будто к полу ползёт потолок...
то ни клещ, ни изверг-клоп,
то литой чугунный столп...
восседает недвижимой глыбиной...
сын...

часть 2. сын
в чёрную ночь ударился оземь сын,
обернулся, осыпался весь и заново обратился,
росту в нём стало семнадцать хвалёных аршин,
но глаз вороной поволокой опутался — ил снят
лишь на миг редкозвучный бывает
с прекрасных воловьих,
как будто Володиных, глаз.
на руках и ногах — копыта,
а у сердца — дыра пробита.
он хлебает густое варево,
мутны заговоры заговаривая:
«работа, работа — перейди на идиота,
забота, забота — перейди на идиота,
с идиота — на Федота, а с Федота — на кого-то,
с кого-то — на Якова, с Якова — на всякого,
всякого прилежного, безвозмездно нежного»…
так и сидит и бормочет, шушукает между
днём ясноликим и угольной ночью.
руки немеют, тускнеют лучинушки-очи,
не отражается в зеркале безликое точно бесточье,
боится зеркал образина чернильной уродливой порчи...
очень. и точит, вгрызается, корчит
ту сердцевину, где некогда высился
сын...

часть 3. дочь
боль такая, голь такая —
жить невмочь!
нет ни дна, ни стен, ни края!
вой души до дрожи волч.
переплавлено-литая,
вырастает глыбой ночь,
тёмной глыбой вырастает
самых полых чёрных порч.

чёрной бездной — точь-в-точь —
ночь!
очи — дыры — точь-в-точь —
ночь!
душа — пропасть — точь-в-точь —
ночь!
тёмной ночью не спит
дочь...
чья-то дочь...

никому не мать, пустая,
не жена, не дорогая,
не любовница и проч.
будто женщина, точь-в-точь...

ночь... и годы гулко тают,
утекают, отмирая,
эрозийным свойством почв.
мёртвой пылью стылых почв.

только трепетные стаи,
сизо-ветреные стаи,
стаи, дней шуршащих стаи,
моют небо цвета стали,
бьются тучными крылами
в свод гуашевой гризайли —
стаи, дней шуршащих стаи.
улетают.

ночь полночь.
глаз хоть выколи...

послесловие
давай продадим Родину,
не то чтобы сильно втридорога.
давай, здесь ничто не вымолено,
Бог застит глаза юродиво.
давай, совесть стерпит, Мишенька!
у России два «эс», не три.
союз — это то, что внутри,
внутри белой ниткой вышиты
стежки, клёкот дисгармонии,
внемли галдежу какофонии!
гори, Белый дом, гори,
горшочек, вари, вари!

пыль!
выветрен Черно-быль!
бах!
реви Карабах!
ог-ня!
Углями Чечня!
Приднестровье, Осетия
Абха-зи-я!

будет рассвет жгуч,
жгуч новизны луч,
в гуле протяжных буч
луч соберёт путч.

новый день разведёт нас
приватизацией глаз.
седоликий иконостас,
ропот чернильности масс.
дребезжат пустотой заводы —
колыхание ветра свободы!
прячь ваучер в топку комода,
заряди телевизором воду.
на экране боевики —
с мощью вандаммской руки,
дома упадут в черепки.
безропотно... боевики...

земля рыдает, корчится ничья,
фундамент с краю — хата не моя.
в потоке вод трепещется ладья —
песчиночка — обычная семья...

веры нет ни на миг глазам,
чёрный ворох, протяжный вой...
той семье был он сердцем, главой,
словом верным — родным устам.
его совесть — его храм,
его сердце — во всём ширь,
кто-то болен? никто — мир...
хвороба; — всем твоим рабам...
клетка хаоса, траурность лент,
вой, советский интеллигент!
под заклятием тысяч порч...
а он... умер в одну ночь.
очень тёмную зимнюю ночь,
одичалую снежную ночь...
и остались топтать свет,
безнадёжный, уродливый свет
переменчивый, порванный свет,
ослепительный горечью свет
мать,
сын,
дочь.
11.2019


Рецензии