Со времени, когда мы покинули Египет, по сей день

Из Ури-Цви Гринберга (иврит)

СО ВРЕМЕНИ, КОГДА МЫ ПОКИНУЛИ ЕГИПЕТ, ПО СЕЙ ДЕНЬ

Поныне их шествие вижу в пучине морской:
Там я и родня – старики и младенцы со мной…
И слышу их гимн из глубин – над бурлящей водой,
И голос мой слит с голосами в разверстой пучине:
То гимн, что другие народы не знали доныне –
Всесильной рукою ведомы уходим толпой,
А воды и слева и справа стеною живой.

Пред нами Синай: Откровенье в пожаре дано,
И бьются сердца-родники, словно сердце одно.
Моше говорит Всеблагому – и Гласом над нами
Господь отвечает – над всеми звуча временами –
Чего не случалось ни с кем и нигде никогда
С начала времён до прихода народа сюда.

Я вижу – в кромешной пустыне пред ними Ваал –
С его дочерями народ до упаду плясал.
И сборище вопли стенаний к Луне возносило:
– «От сытных обильных котлов нас Моше оторвал…
Ужели в Египте для нас домовин не хватило?!»

И пляшут тельцу, и костров поднимается дым:
– Моше навсегда нас оставил, и бог его с ним!
Но то не беда – вот беда: от котлов оторвал…
И те, что на море восславили мощь Всеблагого,
Истошно вопят, прославляя тельца золотого.
Забыли, как вместе с Моше поднимались из вод,
А море врагов пожирало, спасая народ.

И вижу – юнец в полосатом хитоне стоит –
Он – я! – при Моше – в ночь злословья в шатрах.
В пустыне под звёздным кишеньем трясёт меня – вай!
И вижу: Моше на коленях с мольбой на устах
К Сокрытому – в смертной тоске одиноко вопит:
– О дай же увидеть своими глазами, о дай –
Тот край, где восшедший народ и живёт, и царит!
…Войдут они все, но поднявший народ не войдёт.

Поныне мольбу его слышу в постылой пустыне:
Дороже она мне вовеки – и прежде и ныне.
Но вот он замолк, услыхав Всемогущего речь –
Судей Судии… Приговор оглашён.
И в том приговоре – увы – завершенье дорог:
И не перейти Иордан ему – здесь ему лечь –
В постылой пустыне останется он, погребён.

Смотрю на него – как в отчаяньи он одинок!
И смотрит вокруг – кто из люда спасённого рядом…
Вот я! – в полосатом хитоне… Встречаемся взглядом
В пустыне ночной. Слышу я:
– Мальчик мой!
Не ты ли, кто в звёздном мерцании крался за мной?
В слезах отвечаю:
– Не крался я – шёл за тобой...

Ведь я – кто с тобою всегда – до конца,
Люблю тебя большей любовью, чем мать и отца.
Он руку кладёт на плечо, обнимает нежданно,
Во лбу поцелуем любви неизбывной печать
К заветной желанной единственной Обетованной –
Которою овладевать предстоит непрестанно…

И нет никого, кто бы знал, где остался лежать.

И вот – наяву мы поныне – паломники в Храме:
И голос Царя: «Адонай Элокейну!» – над нами,
И песни Эдема левиты возносят с любовью.
Мы – ниц… И алтарь окропляется жертвенной кровью.
Левиты поют, и в волнении вторю им я
В чертоге Всевышнего, здесь, на горе Мория.

Увы – полумесяц и крест ныне в граде Господнем.
Повсюду и денно и нощно их вижу сегодня:
Их пенье, моление – чуждо… их речи в ушах
Надменны и лживы. А лица еврейские – страх –
Как были у тех, что в пустыне восславили прах.

Но я ещё Царства великого воздух вдыхаю,
И – верный Моше ученик – его истину знаю:
Границами Нил и Евфрат предначертаны нам,
По слову Моше воцаримся, умножимся там –
Построим и Царство, и Храм – неприступны врагам.
И в день заповедный достигнем заветных вершин –
Десница мощна, и у сердца Святые Скрижали.
Над нами познанья орлы, что всегда осеняли:
О чудо! Возвысился разум из адских глубин.

Умолк тот юнец, в полосатый хитон облачён,
Кем облик Моше через прорву времён пронесён.
Но сквозь седину всё мерещится локонов смоль

И юности злато и жар проявляются столь
Явно, как будто вернулся в то славное лето,
И клятвой свободы душа молодая согрета:
Пред Ним моя радость и боль.

5736 (1976)
____________________________________________
Поэтическое завещание национального Поэта.
Перевёл М.Польский 17.08.2020 в процессе работы иерусалимского семинара
переводчиков поэзии Ури-Цви Гринберга, с подачи филолога раввина
Зеэва Султановича. Руководитель семинара Игорь Бяльский.
Стихотворение в ивритском оригинале опубликовано автором в 1976 году
в израильской газете "Маарив" к 80-летию Поэта. В нём 80 строк.